Галина Гончарова - Полудемон. Король Алекс

Я ухмылялся, слушая приятеля.

Ну, осел. Но вот кто?

Да, мне нельзя ревень. Меня от него в буквальном смысле слова выворачивает наизнанку. Тошнит, рвет, ненавижу эту гадость!

Почему?

Не знаю, говорят, у Мишель тоже была на него аллергия. Но пары стебельков в салате мне хватило, чтобы меня убедительно вывернуло наизнанку.

— Зато все поверили, что я нажрался, как свинья.

Томми вздохнул.

— Лежи уж…

И вышел за новой порцией воды с лимоном. Промывать желудок.

Я довольно ухмылялся, глядя в потолок. Первый акт пьесы сыгран.

Конечно, на нас напали. Конечно, когда мы уже отъехали на два дня пути от Альверина, а то как же?

На моих землях ведь крестьяне водятся, а они разбойников могли и дубьем отходить без всяких скидок на благородство. Да — да, у нас какой‑то ненормальный менестрель сочинил сагу о благородном разбойнике, который грабит богатых. И совершенно забыл, что разбой — все равно преступление, кого ты не грабь. И конечно, мы не смогли бы оказать сопротивление… с нашими‑то двумя десятками охраны.

Так что разбойники в количестве чуть ли не пары сотен, окружили телеги, наставили на моих людей арбалеты и грозно приказали скидывать все навзничь и разоружаться, а не то…

Ну, Томми и разоружился. Первый.

За ним Рене, за ними остальные…

— А где принц? — опомнился главарь разбойников, предусмотрительно надевший маску.

— Ему понадобилось вернуться в замок — ненадолго.

Разбойники призадумались. Судя по всему, им приказали не только взять деньги, но и прибить принца. И вот тут было самое скользкое место нашего плана. Но Рене вовремя сообразил.

— Если вы нас сейчас убьете, принц точно не придет. Найдет наши трупы и ринется в столицу тайно — или к себе вызовет охрану. А вот если выручать нас…

Аргумент был принят.

Моих друзей и охрану связали, уложили на телеги, груженные сундуками, поинтересовались ключами от замков, но получили ответ: 'у принца' и отстали. Просто повезли всех на свою стоянку.

Что нам и требовалось.

Не станут же они ломать замки на тракте? Это слишком глупо, проще уволочь добычу к себе — и разобраться потихоньку.

Как я и предполагал, логовом оказался замок одного из соседей — графов. Тоже давнего родственника Абигейл. Вот ведь зар — раза… размножившаяся!

Ну да, это я и заподозрил сразу же, как приехал, как поговорил с Шареном… не было никаких разбойников! Были просто несколько мерзавцев, которые грабили и убивали моих людей.

И сейчас намеревались проделать то же самое.

Не успели.

Потому что ночью пришел ужас.

Третий акт пьесы.

Я ведь некромант. А стало быть, мне ни к чему войско.

Живое войско.

Свою армию я отправился вербовать на большую дорогу. Ровно в полночь, шестилучевая звезда на развилке трех дорог, в каждый угол вписаны символы смерти, мести, крови, призыва, повеления и замыкания.

Луна светит, ветер перебирает ловкими пальцами травинки, равнодушно усмехаются звезды, глядя со своей высоты на странного человечка…

К чему он суетится? Ведь его жизнь — это миг вечности звезды…

И все же, это не повод прожить ее недостойно.

Я медленно касаюсь самым обычным кинжалом запястья. Ритуальные ножи тут ни к чему.

На землю капает кровь, в лунном свете она черная…

Загораются свечи по углам гексаграммы.

И я — зову.

Не словами, не заклятьями, не голосом, но своей кровью демона. Тем черным, что течет во мне, я призываю неупокоенные души вернуться!

Те, кого убили на этой земле ради золота, те, кто полег непогребенным и неотпетым, те, кто желает отомстить своим убийцам…

Придите ко мне — и я дам вам то, что слаще вечного покоя.

Я дам вам месть.

Я помогу отомстить вашим убийцам, вы увидите, как они будут корчиться и страдать, вы выпьете их кровь и сожрете мясо с их костей, вы будете мучить их души так, как мучились вы сами…

Придите ко мне!

Властью демона…

Долго звать мне не приходится.

Это выглядит, как очень долгий порыв холодного ветра, застывший на одном месте.

Он налетает, дышит, волнуется, окружает меня, но за границу гексаграммы перейти не может. А я смотрю.

Это — души. Все это — люди, которых настигла внезапная смерть от рук негодяев. Молодые и постарше, мужчины и даже женщины, в недобрый час оказавшиеся на дороге, они — смотрят.

Какие глаза у призраков?

Не провалы, наполненные тьмой, нет.

Их глаза пусты и затянуты серым болотным туманом.

Они смотрят.

Я заговариваю первым, как и должно.

— Вы готовы отплатить за свою смерть?

Пламя свечей взвивается высоко вверх. Слова сказаны, теперь заклинание возьмет свое.

Ради мести они пойдут за мной, куда я прикажу. И когда все закончится, именно я отпущу их. Каждого. А сейчас…

Я решительно делаю шаг из круга.

И в мня ударяет поток ледяного ветра. Прямо внутрь меня.

Каждый призрак проходит насквозь, ударом ледяного кинжала, оставляя мне свою память и свою боль.

Свою ненависть, свое горе и тоску…

Что лучше всего помнят призраки?

Свою смерть…

Том Шейл — лучник, сраженный подлым ударом в спину.

Карт Марен, мечник, падающий на круп своего коня — подлая стрела прилетела из леса и ударила в спину.

Рикка Вейл — повариха, которую перед тем, как перехватить горло, пустили по кругу…

И многие, многие другие. За два десятка лет здесь полегли сотни невинных людей. Они умирали, зная, что останутся непогребенными и неотомщенными — и сейчас пришли на мой зов.

Страшно ли мне?

Нет. Я должен слиться со своим войском, стать его частью, ощутить их боль, гнев и ненависть, как свои. Только тогда я буду уверен, что не тронут моих людей. Только тогда.

Наконец вспышки чужой смерти прекращаются, и я несколько секунд стою, привыкая к новым ощущениям. В груди смерзся ком грязного серого льда, но это позволяет призракам воспринимать меня, как часть своей армады. Этого достаточно.

Когда я отпущу их — все будет почти как прежде.

Сейчас же…

Я иду по следам невинной крови.

Призраки не могут мстить сами — если не примут силу через меня. Через мою кровь. Я даю им возможность отомстить своим врагам, но я же и управляю ими. А они сейчас помогают мне.

Шаг переходит в бег, если кто‑то сможет меня увидеть, он удивится, потому что я несусь по дороге быстрее осёдланного жеребца, лунный свет придает мне сил, а серое облако скрывает от посторонних взглядов.