Галина Гончарова - Полудемон. Король Алекс

Рядом с первой стопочкой я кладу вторую.

— Почитайте…

Эти бумаги тоже в форме доносов. И в них разные люди жалуются на Храм — дескать, совсем святость потеряли. Их бы да к ногтю…

Вот при старом‑то короле, до Рудольфа…

— осознаете? Конечно, народ будет негодовать. Но — не все, далеко не все. Хватит. Чтобы выгнать вас из страны.

— А потом, ваше величество?

— Теваррцы не полезут. Им уже хватило…

— кстати — там очень темное дело, Ваше величество.

— Так разбирайтесь. Уж скоро полгода минет, а вы все в затылках чешете! Давно б виновного нашли — или без подтасовки фактов и работать не получается?

— Ваше величество!

— и не стойте из себя оскорбленного. Сколько ведьм вы сжигаете на кострах? Десятки! А истинных? Дай Светлый — одна из сотни, я‑то знаю…

Я не горячусь, я просто медленно додавливаю храмовника до простого вопроса:

— Чего вы хотите, ваше величество?

Я выкладываю на стол бумагу.

— Подписывайте — и это сегодня же объявят по всему королевству.

Читает он быстро.

— Что!? Ваше величество, это невозможно!!!

— Это всего лишь то что было при моем дедушке. Вас что‑то не устраивает?!

Еще бы оно устраивало! Потерять все, откатиться к началу, отдать нахапанное… да много чего!

— Н — но…

— У вас есть выбор.

Конечно, храмовник еще сопротивляется. Конечно, он пытается меня укорить, усовестить, хоть что‑то сделать…

Бесполезно.

Спустя два часа на площадь выходит глашатай.

Храмовная десятина отменена. Можете не платить.

Все преследования магов, ведьм, колдунов, некромантов — отныне только через королевский суд. Первый же храмовный суд означает казнь всех судей. Что для колдуна — то и для них. Костер — так костер, веревку — так веревку.

Все оплаты церемоний также отменены. Можно делать храмовникам подарки, но только по доброй воле. С попытками вымогательства — в королевский суд. Там разберутся.

Одним словом — отменены все указы Рудольфа.

И герольды летят во все концы королевства.

Я себя не обманываю — Храм мне этого в жизни не простит. Если и не убьют, то попытаются подчинить, надавить — да что угодно.

Но — полудемон я или где?

Пусть пытаются. Справлюсь. И — да.

Каждый служитель Храма обязан день в седмицу посвящать бедным и больным. То есть — больницы, тюрьмы, да хоть бы и бордели со сточными канавами. Обходишь, лечишь раненых, помогаешь убогим… Это, конечно, выполнять не будут. Но мне нужны возможности прижать эту нечисть. Не люблю я тех. Кто паразитирует на самом святом в человеке — на любви. Ведь по большому счеты, что такое эта религия? Вера в то, что есть кто‑то добрый, что он нас любит, что не бросит, что родные и близкие будут ждать нас за гранью…

Это так, я согласен. Но это не дает храмовникам права преследовать, жечь, судить, карать и миловать, драть деньги… У них есть обязанности — помогать, защищать, утешать… даже те же Карающие создавались когда‑то для защиты, а превратились…

Так что… я всего лишь пытаюсь вернуть их к истокам.

Так‑то.

А еще через два дня рожает Карли.

Девочку.

Копию моего дяди, сразу видно. Красавицу со светлыми волосиками…

И госпожа Элиза приходит мне на помощь.

В трущобах дети — бросовый товар. В том числе и младенцы. И когда одурманенная мать лежит после родов под сонным зельем, дитя заменяют на другое. Тоже светленькое, тоже младенца…

Дочка Карли, которую я нарекаю Луизой Амалией, отправляется с кормилицей в Торрин. К Касси, Мире и Марте под крылышко.

Карли же получает на руки 'свою' дочурку, после чего я ей сообщаю, что девочке трон не передам. Посмотрим еще, что из нее вырастет.

А сама виконтесса может отправляться домой. К мужу.

Он уже всю столицу перерыл, да вместе с Шартрезами, да не по одному разу.

Меня обзывают такими словами, что впору конюхам, но чего я ожидал?

Отправляю виконтессу домой в закрытой карете, под сонным зельем, а сам возвращаюсь во дворец.

Отсылаю всех — и спускаюсь вниз, к сердцу Алетара.

Надрезаю руку, прикладываю ладонь к камню…

Кровь впитывается, словно и не было.

Я все сделал правильно. Я занял трон предков, я отомстил за мать, я…

Почему я чувствую себя таким неприкаянным?

Неужели я всю жизнь буду одинок? Как тоскливо….

Рассвет я встречаю рядом с алтарем. Громадная темная змея обвивается вокруг и шипит какую‑то утешительную мелодию. Греет по мере возможности.

Надо подниматься наверх, успокаивать встревоженных друзей, принимать доклады от призраков, разбираться с Шартрезами…

Надо сделать так много….

Это хорошо, тосковать времени не останется. Я все сделал правильно, я победил. Но почему‑то мне кажется, что мой главный бой еще впереди.

Что ж.

Я — полудемон. Я — король. Я — должен.

Я поднимаюсь с колен, глажу на прощание змею — и отправляюсь в тронный зал.

Я — справлюсь.

Но почему в душе царит такая пустота?…