Галина Гончарова - Полудемон. Король Алекс

Две кучки костей были чрезвычайно убедительным аргументом.

Абигейл сжимает кулаки.

— Это ты во всем виноват! И вообще — ты ублюдок! Неизвестно чей ублюдок! Ты не имеешь права занимать трон!

— Имею, — я спокоен, словно чучело полудемона. — в моем случае королевская кровь наследовалась от матери. Матери, которая могла бы стать великой королевой, но ей помешали. Что ж, тетушка. Я хотел сегодня снять с себя корону, я надеялся, что это — сын Рудольфа… но если так… стража!

Стражники смыкаются вокруг Шартрезов. Да, те самые, которыми командует Томми.

Лязгают наручники, защелкиваясь на руках бывшей королевы.

— Как король Раденора, его законный король, я выношу свой приговор. За измену королю наказание — смерть. Но я милосерден. Абигейл Раденор, в девичестве Абигейл Шартрез, за ваше предательство вы приговариваетесь к пожизненному заключению в монастыре, название которого я скрою. Там вы будете молиться весь остаток жизни в одиночной келье. С вами будет запрещено видеться и разговаривать, вам только будут передавать пищу и воду. Подумайте о том, что за предательство всегда следует расплата. Род Шартрезов. Раз уж вы здесь, раз уж вы знали…

— Нет!

— Не знали!

— Ваше величество!!!

Выкрики были невнятными, но понятными. Шартрезы стремились отмежеваться от своей королевы. Какие теплые родственные чувства!

— Мой приговор — арест и разбирательство ваших дел. Невиновных я карать не буду. Стража!

Через пару минут тронный зал пустеет.

Последней выводят, почти выносят Абигейл. Она визжит, извивается в цепях, бьется в руках стражи…

Я смотрю.

Мама, это тебе. Я не могу сказать тебе, что я тебя люблю, не могу поблагодарить тебя, но я могу за тебя отомстить. За то, что ты не стала королевой или герцогиней Миеллена, за твои сломанные пальцы, за бессильные слезы по ночам, за твою боль…

Твой род не прервется.

Те, кто травили тебя когда‑то, получают по заслугам.

Все возвращается на круги своя — и на трон Раденора садится твой сын. Все правильно.

Я оборачиваюсь к ребенку.

— Малыш невиновен в деяниях его матери. Графиня Моринар, прошу вас, позаботьтесь о нем — сейчас. Потом я найду для него хорошую приемную семью, в которой он вырастет, не зная о своей матери.

— ваше величество!!!

Крик был такой истошный, что я даже удивился. И едва не почесал затылок, как последнее простонародье.

Из‑за шторы вылетает женщина и падает передо мной на колени.

— ваше величество, не карайте!! Не разлучайте меня с моим сыном.

Упс! Неужели…

— Вашим сыном, сударыня?

— Да, ваше величество! Это я родила малыша пять дней назад! Королева потребовала от меня….

— то есть королева не была беременна? — 'удивляюсь' я.

— Нет, ваше величество! Не велите меня казнить! Я не могла с ней спорить! Она королева, а я всего лишь жалкая служанка…

— а прийти ко мне не могли? Рассказать?

— ваше величество, королева пригрозила, что убьет моего мужа. Он сейчас в темнице у господина канцлера….

— Подробности?

М — да, я думал, что Абигейл хотя бы купит ребенка. Я недооценил жадность Шартрезов.

Запугать, шантажировать, отнять…

Я задумываюсь.

— Ладно. Томас!

Томми тут как тут.

— Взять стражу. Взять эту женщину и извлечь ее мужа из темницы канцлера. Доставить во дворец. Всех, кто там содержится, в государственные темницы. Посмотрим, кто там чем перед канцлером провинился…

Томми кивает женщине — и та идет за ним, не переставая коситься на меня и кланяться.

Я обвожу взглядом придворных.

— Все свободны.

Так быстро они никогда еще из тронного зала не выметались. Я провожаю их насмешливым взглядом.

— Ваше величество, я восхищен.

Моринар смотрит на меня преданными глазами. Я взмахиваю рукой.

— Анри, займитесь. Указы у вас есть, готовьте все к конфискации…

— Да, ваше величество.

Я выдыхаю. Теперь еще Карли и храм.

Начинаю я с Храма, Карли же еще не родила…

****

— Я хочу видеть Приближенного. Пригласите его во дворец.

— Ваше величество, — мой святой холоп надувает щечки. Я смотрю холодно и спокойно.

— Если он решит не приходить — я завтра же отменю храмовную десятину.

Вообще‑то я и так ее отменю. Но это мы уже будем не с ним обговаривать. А побледнел‑то, а побледнел…

Назавтра же мне прислали письмо от Приближенного Светлого Святого. Тот соглашался меня принять… размечтался.

Я вызвал канцлера. Да — да, Анри Моринара.

— Подготовить указ. Я отменяю храмовную десятину в моем королевстве. Приближенный со всем согласен.

— Ваше величество! — взвился служитель.

Я послал тому невинную ухмылку.

— Полагаю, мы обо всем поговорили…

— ваше величество, прошу вас не спешить…

— послезавтра я оглашу указ. Послезавтра.

Приближенный прибывает во дворец вечером. Я смотрю с любопытством. А умен мужик, ничего не скажешь. Ряса хоть и дорогая, но достаточно простая, под ней явно скрывается сильное тело, глаза умные, хитрые….

— Проходите, присаживайтесь, — приглашаю я его.

— Ваше величество, рад видеть вас. Хотя я надеялся на честь принимать вас в своем скромном доме…

— не таком уж и скромном, — показываю я зубки. — даже очень нескромном. Двести двадцать шесть тысяч золотых только на обстановку…

— Что вы, ваше величество! Откуда такие деньги у скромного служителя!!?

— а вот об этом мы и поговорим.

Бумаги, которые предоставили мне призраки, просто убойны. Поди, защитись от него. Он же везде пролезет, везде подсмотрит, подслушает, прилетит — и нашпионит. И ты об этом даже не узнаешь.

И из них видно.

Вот этот холоп берет взятки, вот этот торгует отпущением грехов, вот этот сношает прихожанок прямо в храме, а вот этот — молоденьких и симпатичных прихожан.

Конечно, я оформил это в виде доносов, но стопка все равно получается внушительная..

Служитель морщится.

— Ваше величество, сие наветы есть…

— А я вот завтра их распространю по всей стране и дам приказ о проверке?

— Это будет небогоугодным деянием, ваше величество.

— Полагаю, бог меня критиковать не спустится. А слуги его… Ну же, служитель, произнесите слово — отречение. Пригрозите отлучить меня от храма?

— Что вы, ваше величество! Разве ж я могу!?

— Можете попытаться. Но у меня армия. У меня люди…

— У вас. У неотлученного…

— Это верно. Только вот…

Рядом с первой стопочкой я кладу вторую.

— Почитайте…

Эти бумаги тоже в форме доносов. И в них разные люди жалуются на Храм — дескать, совсем святость потеряли. Их бы да к ногтю…