Бог-без-имени (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич
‒ Да как же это?
Место, которое он представлял похожим на родной Бьеннтестад с раздавшимися вширь и похорошевшими домами, с каменным Большим Домом, простирающимся на добрую сотню крафуров что в одну, что в другую сторону, с утоптанным кругом для общих собраний, каменными скамьями и высокой смотровой башней, оказалось нагромождением дряхлых и покосившихся строений, которые язык не поворачивался назвать жилыми. Между худых бревен, а то и жердей зияли щели, солома и дранка тонули под ядовито-желтым мхом. Совсем большие прорехи были замазаны глиной. Узкая тропка вела к черному, обгорелому остову, не имеющему ни дверей, ни крыши.
Большой Дом?
‒ Тааливисто, ‒ сказал Унномтюр.
‒ Не верю, ‒ прошептал Фьольвир.
‒ Другие места еще хуже, арнасон. Ага!
Унномтюр ухватил тонкую серебристую нить, блеснувшую в воздухе, и намотал ее на палец. Когда он чуть поддернул нить на себя, еще множество нитей, связанных с пойманной, затрепетав, проявились над путниками. Мерцающей рекой, ведя в сторону черного остова, протянулся серебристый узор.
‒ А я думал, выход в другом месте, ‒ пробормотал Унномтюр.
‒ Тааливисто…
Фьольвир все еще не мог поверить своим глазам.
‒ Иди за мной, арнасон, ‒ проговорил Унномтюр.
Тропка была сплошная глина, грязь и нечистоты. Фьольвир сначала берег босую ногу, потом, вздохнув, принялся ступать со всей силой. Грязь выворачивалась из-под подошвы, влажно чавкала и лезла между пальцев.
Тааливисто встречало их тишиной.
‒ Эй, Тюр, ‒ позвал Фьольвир.
‒ Да, ‒ на мгновение обернулся Унномтюр.
‒ Откуда здесь дерьмо? ‒ спросил Фьольвир, перескакивая на участок посуше. ‒ Я ведь вижу, что дерьмо. Но души же не могут гадить. А кто тогда гадит?
‒ Дорогой мой арнасон, ‒ сказал Унномтюр. ‒ Все, что не имеет должного присмотра, со временем превращается именно в ту субстанцию, что ты упомянул. Она появляется сама по себе, потому что также вечна и пронырлива, как изначальная тьма. Но, в отличие от тьмы, ею можно удобрить будущее.
‒ Не понимаю.
‒ Ну, вот ты…
‒ Я?
‒ Ты, арнасон, ‒ кивнул Унномтюр. ‒ Поскакав по этому дерьму, ты перестанешь думать, что наличие или отсутствие богов тебя не касается. И из героя поневоле на этом дерьме в тебе взойдет самый настоящий герой по убеждению.
‒ Я и так уже…
‒ Тссс!
Не дав Фьольвиру договорить, Унномтюр поднял ладонь в упреждающем жесте. Он заоглядывался на теснящиеся дома. Вместе с ним завертел головой и Фьольвир.
‒ Что? ‒ прошептал он.
‒ Кажется, арнасон, к нам гости. Точнее, к тебе.
‒ Где?
Фьольвир переступил. Грязь чавкнула. В проемах близких строений проявились вдруг смутные, белесые тени, в щелях и дырах, как огоньки, зажглись глаза.
‒ Маттиорайс, ‒ зашуршал отовсюду шепот, ‒ Маттиорайс.
‒ Фьо-ольвир! ‒ пропело из-за наклонившейся, обомшелой ограды.
‒ Фьоли!
‒ Хейвиска! ‒ крикнул Фьольвир, услышав знакомый голос.
‒ Фьоли.
‒ Я здесь! ‒ крикнул Фьольвир, поворачиваясь и пытаясь разглядеть любимую в свете солнца.
Унномтюр отошел в сторону и принялся ковырять грязь носком штира. Если кто-то осмелился бы и заглянул в его опущенное лицо, то обнаружил там грустную улыбку.
‒ Фьоли.
‒ Да где ты? ‒ отчаялся Фьольвир, крутясь на месте. ‒ Я не вижу!
‒ А ты не смотри, ‒ пришел шепот.
‒ Как не смотри?
‒ Я изменилась, Фьоли.
‒ И чего? ‒ спросил Фьольвир. ‒ Я тебя мертвую видел. И живую видел. И которая Ульфха ‒ видел. Мне никакая ты не страшна.
‒ Все равно.
‒ Да что у вас тут? ‒ закричал Фьольвир.
‒ Фьоли.
Он почувствовал, как чужие пальцы легли на плечи. Фьольвир попробовал повернуть голову, но был остановлен прикосновением ладони к щеке. Кожу обожгло холодом.
‒ Не надо, Фьоли.
‒ Почему?
‒ Я тебя увидела ‒ это главное, ‒ сказала Хейвиска.
‒ А я?
‒ А ты просто говори со мной.
‒ Хорошо, ‒ кивнул Фьольвир, проглатывая набухший в горле ком, ‒ я не против. Будем говорить.
‒ Да.
‒ О чем будем говорить?
‒ О чем хочешь, ‒ сказала Хейвиска.
‒ Ладно.
Фьольвир ощутил, как к нему прижались со спины. Затылок ‒ к затылку, лопатки ‒ к лопаткам, ягодицы ‒ к ягодицам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Холодно.
‒ Как ты? ‒ спросил он, унимая дрожь.
‒ Плохо, ‒ сказала Хейвиска. ‒ Все так быстро меняется. Мы изменились. Это уже не Тааливисто, Фьоли. Даже лодка, которая нас привезла, едва не затонула. Я думала, что Тааливисто ‒ это вечный праздник…
‒ Это боги…
‒ Да, боги покинули нас.
‒ Нет-нет! ‒ сказал Фьольвир. ‒ Они не покинули! Это Мтаг! Макафик. Он заключил их в шкатулку и сейчас несет ее к вахенам, к изначальной тьме.
‒ Разве такое может быть? Боги же всесильны.
‒ Так случилось, милая.
‒ Не понимаю.
‒ Мтаг хочет заключить с тьмой сделку.
‒ А боги?
‒ Боги в шкатулке, милая.
‒ Но зачем они забрались туда?
‒ Они не забирались. Это Мтаг заманил их.
‒ А Мтаг ‒ бог?
‒ Нет, человек. Макафик, ученик Хэнсуйерно.
‒ Как же он смог, если человек? Ты обманываешь меня, Фьоли? ‒ В голосе Хейвиски зазвенела обида. ‒ Почему ты обманываешь меня?
‒ Я не обманываю!
Фьольвир попробовал развернуться, но почувствовал, что не может этого сделать. Спина его намертво примерзла к Хейвиске.
‒ Что ты…
‒ Не оборачивайся, Фьоли. Я не хочу, чтобы ты видел меня.
‒ И кто кого обманывает тогда? ‒ крикнул Фьольвир, вздергивая голову. Он зашевелил плечами. ‒ Что это вообще за…
‒ Не надо, Фьоли!
‒ Я хочу видеть!
Фьольвир задергался. Многочисленные синие, красные глаза следили за ним из окон, щелей и дверных проемов. Человеческие фигуры казались изменчивыми, беспрестанно оплывающими и формирующимися заново, будто пар или туман, поднимающийся от земли.
‒ Маттиорайс, ‒ шептали они. ‒ Сын Магнира.
‒ Иди к нам, Маттиорайс! ‒ звали они.
‒ Фьоли!
Хейвиска стонала, но Фьольвира это остановить уже не могло. Он выкрутился из рубахи, раздался треск, спину дернуло болью, словно прихваченная холодом кожа отстала вместе с одеждой.
‒ Не-ет!
‒ Арнасон, не стоит, ‒ подал голос Унномтюр.
Впрочем, было поздно. Фьольвир развернулся. Глазам его предстало скособоченное и странное образование, угадать в котором человека было едва возможно. От Хейвиски остались лишь глаза и ладони, все остальное казалось наспех слепленной из грязи, веток, коры и мелких камней фигурой.
‒ Хейвиска…
‒ Не смотри!
Существо подняло нелепые, одна толще другой, подобия рук, пытаясь закрыть лицо, сложенное из двух булыжников, комков глины, обозначивших лоб и нос, и ветки, согнутой в дугу-улыбку.
‒ Хейвиска.
‒ Отвернись!
Хейвиска согнулась, лоскут рубахи забелел на ее земляном боку. Фьольвир шагнул ей навстречу.
‒ Хейвиска.
Он обнял то, что было его любимой.
‒ Фьоли!
Хейвиска зарыдала, затряслась в его объятьях. Фьольвир, успокаивая, гладил колючее от сухих травинок плечо.
‒ Ну-ну-ну, Виса, Височка моя.
‒ Я ‒ другая!
‒ Ничего. Мы это исправим. Я же герой. Ты знала, что я ‒ герой?
Земляная крошка просыпалась, когда Хейвиска мотнула головой.
‒ Эх, арнасон, ‒ услышал Фьольвир Унномтюра, ‒ многие выглядят еще хуже.
Фьольвир повернул голову.
‒ Я понял, ‒ сказал он, ‒ ты это сделал с умыслом!
‒ Каким умыслом?
‒ Мы же могли попасть не сюда!
‒ Да нет, почему? ‒ удивился Унномтюр. ‒ Тааливисто же. Мы и должны были пройти через Тааливисто, я тебе это сразу сказал, арнасон.
‒ Я про Вису! ‒ выкрикнул Фьольвир. ‒ Ты же все боишься, что я передумаю, плюну на все или договорюсь с Мтагом! Тебе же надо, чтобы я окончательно… Чтобы я был совсем герой. Так, да?
‒ Что-то не улавливаю, ‒ Унномтюр сцепил руки на груди. ‒ Нам в любом случае через Тааливисто…
‒ Да-да-да! ‒ захохотал Фьольвир. ‒ Именно через эту часть острова!
Унномтюр вдруг оказался совсем рядом.