Бог-без-имени (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич

‒ Ты можешь научить меня.

Унномтюр фыркнул.

‒ Ты дурак или герой?

‒ Герой, ‒ ответил Фьольвир.

‒ Одно, кстати, другого не отменяет, арнасон. Знаешь, сколько тебе надо учиться, чтобы открыть хотя бы одну самую захудалую тропку? Год! И все равно без божественной помощи никуда. Мтага учил Хэнсуйерно, меня ‒ Наккинейсе и немного Стергрун. Остальные тоже без подначек и помощи не обошлись.

Говоря это, Унномтюр ногами расчищал чердачный пол. Пучки гнилого сена и комки пыли и грязи летели в стороны. Одна «рука» Хальфьярнтога выгнулась дугой, охраняющей дощатый полукруг. Другая, на треть укороченная Фьольвиром, протянулась ей навстречу, чтобы окольцевать пространство.

Унномтюр встал в центре получившейся фигуры.

‒ За это время нам некуда будет идти. И незачем. У нас счет на дни, а то и на часы. Все, арнасон, встань рядом.

‒ Что, все же есть способ? ‒ Фьольвир, улыбаясь, шагнул в круг.

‒ Ты не лыбься, ‒ сказал ему Унномтюр. ‒ Тебе не понравится. Руку давай.

Он провел кинжалом по поданной ладони, чуть ли не от «внука» до «деда». Кровь закапала. Ведя руку Фьольвира, Унномтюр добился, чтобы капли образовали на полу непрерывную, обегающую спутников линию. Получился не круг, овал, но значения это, видимо, не имело.

‒ Вот что, ‒ сказал Унномтюр, крепко стискивая Фьольвиру запястье, ‒ лазейка, которой мы пройдем сейчас, есть отражение Тааливисто. К четвертому ключу можно добраться и через мир мертвых. Словно мы и сами мертвы. Но не думай, что тебе там будут рады.

‒ Почему?

Унномтюр вздохнул.

‒ Потому что это уже не то Тааливисто. Без богов всякое созданное ими место быстро портится. Хорошо, если просто хиреет.

‒ А люди?

‒ И мертвые люди тоже. Некоторые обращаются в прах, другие… другие, что умерли не так давно, меняются. Так что в наших интересах пересечь Тааливисто быстро. В твоих интересах, арнасон.

‒ Но я смогу…

‒ Сможешь.

‒ И Хей…

‒ Слушай, герой! ‒ резко обернулся Унномтюр. ‒ Ты уже встречался со своей милой Хейвиской. Понравилось?

‒ Так это была Ульфха! ‒ сказал Фьольвир.

‒ Думаешь, мертвая Хейвиска лучше живой? Хейвиска у тебя вот здесь, ‒ Унномтюр коснулся пальцем груди спутника. ‒ И здесь ее никто не отменит и не испортит. А то, что посмертием бродит сейчас…

‒ Все равно, ‒ упрямо сказал Фьольвир. ‒ Йорун говорил, что после смерти мы все встретимся в Тааливисто.

‒ О, как с тобой сложно!

‒ Мне только взглянуть.

‒ Это я тебе обещаю. Готов?

‒ Так это… ‒ Фьольвир притопнул босой ногой. ‒ Так-то ‒ да.

‒ Пальцы не разжимай.

Унномтюр подпрыгнул. Прыжок был невысок, но пол вздрогнул и затрещал под ним при приземлении. Комковатой кучей сполз, распластался в стороне Хальфьярнтог. Заплясала взбаламученная пыль.

Унномтюр подпрыгнул еще раз.

‒ Чего стоишь? ‒ спросил он Фьольвира. ‒ В Тааливисто разве не хочется?

‒ Хочется.

‒ Так прыгай!

Фьольвир подпрыгнул тоже. Доски вновь отозвались треском, но Унномтюр мотнул головой.

‒ Слитно со мной. И в круге.

‒ Ага.

Фьольвир оттолкнулся вместе с Унномтюром.

‒ Выше! ‒ крикнул тот.

‒ Я стараюсь.

‒ Еще выше! По-геройски!

‒ Так я головой в конек…

‒ Давай!

Фьольвир выдохнул и прыгнул. Рука Унномтюра задержала его прыжок, не дала уйти в сужающийся скат. На мгновение они зависли неподвижно в расцвеченном редким светом сумраке. Два взрослых существа посреди тряпок, сена и стропил. О, Фьольвиру вдруг предельно ясно стало, что они сейчас проломят доски чердака и грохнутся через второй этаж на первый.

Тут не Тааливисто светит… Хотя нет, как раз Тааливисто, да-да. Грохнутся они, какая-нибудь щепка зло выстрелит в глаз, цепь обмотается вокруг шеи, оживший бочкообразный йотунг проткнет своей оглоблей, и ‒ все. Здравствуйте, родные!

Или его, как героя, так просто уже не убьешь?

Кровь, пролитая неровной, но замкнутой линией, внезапно вспыхнула под спутниками лепестками пламени, пол опрокинулся в багровую, в черных пятнах, круговерть, и Фьольвир почувствовал, как его ноги, истончаясь (одна ‒ босая), стремятся в самое ее средоточие. Вытягиваются, вытягиваются, вытягиваются.

‒ О-о-о! ‒ басовито загудел Унномтюр. ‒ По-о…

Голос его длил и длил звуки.

Фьольвир попытался повернуть голову и удивился, как медленно, по ногтю, по крупице, сдвигается в сторону взгляд.

‒ Та-а-али-и…

С языком тоже что-то случилось. Фьольвир успел устать от «Тааливисто» прежде, чем дотянул его до конца. Когда же в поле его зрения появился Унномтюр, то первой в глаза Фьольвиру бросиась озадаченная гримаса пустого лица.

‒ Что-то-о не-е-е…

Раздался хлопок, вокруг плеснули красным, и нос Фьольвира взорвался жгучей болью. Земля влажно чмокнула под ним, он упал на задницу и обнаружил, что из ноздрей у него густо течет кровь.

‒ Ах ты ж!

Еще не соображая, где оказался, Фьольвир запрокинул голову и прижал к носу ладонь. Кровь струилась, пачкая пальцы. Рядом завозился грязный, облепленный какой-то гадостью Унномтюр, навалился, толкнул в плечо.

‒ Жив?

‒ Кьофь, ‒ сказал Фьольвир.

‒ Что ‒ кровь?

‒ Тефет.

Сказать четко не получилось. Фьольвир на мгновение оторвал руку от носа, показывая спутнику измазанную в крови ладонь.

‒ Это ерунда, ‒ сказал Унномтюр, вставая. ‒ Сейчас прекратится.

Гадость посыпалась с него. Гадость была пахучая. То ли то же гнилое сено, то ли подсохшее дерьмо.

‒ Ффе мы? ‒ спросил Фьольвир.

Унномтюр оглянулся.

‒ Там, где надо, ‒ сказал он.

‒ Таалифисто?

‒ Да.

Фьольвир вскочил, забыв о носе, о крови, о Мтаге, обо всем.

‒ А где?

‒ Тише, арнасон, тише. Еще рад будешь поскорее проскочить.

Серый песчаный берег простирался перед ними. Груда валунов, один другого больше, подпирала берег слева. Боги знают, почему, но Фьольвиру она показалась силой, решившей атаковать остров из моря, яростно выпершейся из толщи вод итут же уставшей, сбившейся, превратившейся в камни.

Справа зарывались в песок несколько бревен и подрезал желтое небо ломкий гребень черной скалы.

‒ Это Тааливисто? ‒ спросил Фьольвир.

Унномтюр повернулся, щурясь на водную гладь.

‒ Оно самое, ‒ сказал он.

‒ Я думал, оно другое.

‒ Какое?

‒ Ну… веселое.

Фьольвир поежился от порыва колючего ветра.

‒ Да, веселого сейчас мало, ‒ пробормотал Унномтюр.

‒ Так куда нам идти?

‒ Сейчас.

Унномтюр потоптался, снова посмотрел на берег.

‒ Ну-ка.

Он направился к бревнам, и Фьольвир поспешил за ним. Мимоходом он зачерпнул воды, чтобы отмыть ладони. Вода оказалась ледяной.

‒ Ага!

Бревен было много. Раньше они составляли то ли мостки, ведущие к пристани, то ли саму пристань и спуск к ней. Из воды торчали головки свай. Берег в том месте плавно поднимался, и было видно, что раньше подъем был обжат каменной оградой. Сейчас же он выглядел так, будто кто-то в ярости покрушил вокруг все, до чего смог дотянуться. Песок был взрыт, бревна выломаны, разбиты, размочалены в щепу, камни ограды погребены под горами песка или раскиданы по берегу.

‒ М-да, ‒ сказал Унномтюр.

‒ Это Тааливисто?

‒ Умирающее Тааливисто.

‒ Но как же…

‒ Вот, что тебя ждет, арнасон, если мы не поспешим.

Порыв ветра ударил Фьольвира в спину, брызги, долетев, окропили макушку и шею. Унномтюр прибил полы везинга, вдруг посчитавшего себя крылатым.

‒ Пошли, арнасон.

Сутулясь, он уверенно двинулся наверх, на взгорок, обходя рытвины и камни.

‒ А где же люди? ‒ спросил Фьольвир, пробираясь за спутником через несколько сколоченных вместе бревен.

‒ Нет здесь людей, ‒ сказал Унномтюр, ‒ души их здесь.

‒ И где они?

‒ Наверное, дальше.

Небо вдруг осветилось, тяжелое солнце, проломив облака, пролило густой, желтый свет. Но веселее в Тааливисто не стало.

‒ Смотри, арнасон!

Унномтюр помог своему спутнику одолеть небольшой обрыв, получившийся от пролома мостков. Фьольвир выпрямился, и то, что предстало его глазам, заставило сжаться сердце.