Магнолия императора - Лю Ляньцзы
Дворец, в котором находился бассейн Чудесной Росы, был наполнен дымом от многочисленных благовоний, успокаивающих дух, от чего казалось, что по комнатам дворца расползается туман. Внутри было очень тихо, не раздавалось ни единого резкого звука. Лишь чуть слышимый плеск воды разбавлял окружающую тишину.
Переплетающиеся ветви цветущей яблони украшали ванну из белого нефрита, прозрачной, как лунный свет. Тут и там мерцали огоньки свечей, отражающиеся от водной поверхности, разноцветные отблески напоминали мерцание звезд и радугу, пересекающую небо. Когда по воде проходила зыбь, в ней отражались яркие яблоневые цветы, украшающие дно.
На моих губах появилась улыбка, когда я вспомнила про только что распустившиеся яблони во дворце Танли. Увидев и здесь знакомые цветы, я немного успокоилась. Яблоневые цветы стали символом тепла и доброты, которые наполняли дворец Танли, поэтому было радостно увидеть их здесь, в незнакомом для меня месте.
Когда размягченная кожа коснулась твердого и теплого орнамента, во мне проснулся страх и в то же время вместе с ним и предвкушение неизведанного. Крошечные лепестки, выполненные из нефрита, вызывали во мне нетерпение и заставляли мое сердце метаться между спокойствием и возбуждением. Теплая вода обволакивала со всех сторон, и я чувствовала себя словно в нежных объятиях, которые пытались успокоить мое мечущееся сердце. Горячий воздух согревал мою душу, позволяя на время забыть о переживаниях и о том, где я находилась.
Вдруг я заметила краем глаза тень, мелькнувшую за полупрозрачной занавеской. Если это не служанка и евнух и не Цзиньси, которая стояла рядом со мной, то кто же это мог быть? Кто мог так тихо сюда зайти? Я повернулась к тени, и ее силуэт показался мне хорошо знакомым. Я запаниковала: я не могла появиться перед ним полностью обнаженной. Но он не стал входить, поэтому я немного успокоилась. Цзиньси накинула на меня халат для купания из тонкой белой ткани, который тут же облепил мою влажную кожу.
– Ваше Величество, – я окликнула непрошеного посетителя. – Вы научились этому у императора Чэна из династии Хань? [85] Простите, но вашей наложнице далеко до Чжао Хэдэ.
Услышав мои слова, служанки, стоящие за занавеской, тут же ее раскрыли, а потом встали на колени. Передо мной оказался Сюаньлин. Он стоял, заложив руки за спину, и улыбался. Но улыбка мгновенно уступила место сурово нахмуренным бровям:
– А ты смелая, раз решила сравнивать меня с другим императором.
Я нисколько его не испугалась. Вежливо присев, я сказала:
– Наш император не только умен и талантлив, но еще и великодушен, как никто другой в мире. Разве можно сравнивать его с императором Чэном? Мне кажется, что если бы император Чэн повстречался с вами, он сам упал бы перед вами на колени.
Сюаньлин сохранял невозмутимый вид, но в его голосе не было обвиняющих ноток, ему было весело:
– Я понимаю, что это лесть, однако мне все равно приятно слышать такие слова. Но откуда ты знаешь о моем уме и талантах, если все время находишься на территории гарема, а в гареме запрещено обсуждать мои дела?
Я скромно склонила голову:
– Ваша наложница не выходит из гарема, поэтому ничего не знает о ваших государственных делах. Дело в том, что вы, государь, владеете всем миром. Среди ваших наложниц есть те, кто прелестнее Хэдэ, и те, кто добродетельнее наложницы Бань [86]. Поэтому я и сделала такое умозаключение.
– Какой острый язычок у моей дорогой Вань! – Император взмахом руки велел мне выпрямиться, а потом нежно прикоснулся к моему виску. – Моя Вань так прекрасна, что самой Чжао Хэдэ было бы стыдно показаться рядом с ней.
Я немного отступила от императора и смело посмотрела ему в глаза:
– Я не осмелюсь сравнивать себя с Чжао Хэдэ. Я лучше посоревнуюсь в добродетельных поступках с наложницей Бань.
Только я это сказала, как тут же прикусила язык, вспомнив, что наложница Бань оказалась в немилости у императора и до конца жизни ухаживала за вдовствующей императрицей. Солнце радости, которое только что светило у меня на душе, стало заволакивать тучами переживаний.
– Мне невероятно повезло, что у меня есть наложница потрясающей красоты и с мудрым сердцем! – Теплота, с которой Сюаньлин мне улыбнулся, согрела мою душу.
Он протянул руку, ожидая, что я вложу в нее свою ладонь. Я застыла в нерешительности. Я не могла понять, то ли мне неловко, то ли это какое-то другое чувство. Пар от горячей воды вновь окутал меня с ног до головы, и на лбу выступил пот. С влажных волос капала вода и стекала вниз по коже. Халат так сильно прильнул к телу, что можно было разглядеть все изгибы моей фигуры.
Мне стало немного стыдно, и я прошептала:
– Государь, разрешите мне сначала переодеться, а после этого уже прийти к вам.
Он не стал меня уговаривать, а просто взял за руку. Служанки тут же опустили глаза и уставились в пол. Я не знала, что Сюаньлин собрался сделать, поэтому растерянно посмотрела на Цзиньси, но она замерла на месте с верхним халатом, который хотела накинуть на меня, и молчала, не смея произнести ни слова.
Сюаньлин сурово посмотрел на мою служанку и спросил:
– Это ты ее сопровождаешь?
– Да, – скромно ответила Цзиньси и накинула мне на плечи теплый халат.
Голос императора смягчился:
– Мы идем во дворец Июань.
Я послушно пошла за государем. Другого выбора у меня не было, так как он крепко держал меня за руку.
По вечерам в переулках между дворцами наложниц всегда было тихо и сумрачно, хотя по обеим сторонам улиц в фонарях на каменных подставках зажигали свечи, свет которых разгонял тьму, но этого было недостаточно. В небе уже появился бледный молодой месяц, а вечерний ветер разносил повсюду аромат магнолий. Благодаря этому обычный поздний вечер обретал удивительное очарование, воспеваемое в стихах. Я шла вслед за Сюаньлином, ощущая тепло его ладони. Он вел меня вперед, ничего не говоря. Временами рукава его одеяния соприкасались с моим халатом и слышалось едва различимое шуршание. Так звучала непреднамеренная близость. Следовавшие за нами служанки и евнухи хранили молчание, не нарушая возникшей атмосферы таинственности.
От дворца, где находился бассейн Чудесной Росы, до дворца императора было неблизко. И вот мы наконец дошли до ступеней из белого мрамора. По обеим сторонам от лестницы цвели несколько видов магнолий. Их белоснежные
