Эликсир сущности (СИ) - Алекс Рудин
— Нельзя, — согласился я. — Но пока ничего отменять не нужно. В крайнем случае, снимем Мальчика со скачек в последний момент.
— Вы считаете, что его можно привести в порядок? — загорелся любопытством Толубеев.
— Не могу поделиться с вами подробностями, — честно ответил я. — Но небольшой шанс есть.
— Зная ваши возможности, Александр Васильевич, я охотно верю в это, — отозвался Толубеев. — До сих пор вспоминаю разоблачение банкира Трегубова. Такого я никогда не видел. Крысы, которые на наших глазах превращались в золотые монеты! Это поразительно. Вы снова собираетесь устроить нечто подобное?
— Возможно, — улыбнулся я. — Время покажет.
* * *
Екатерина Муромцева нетерпеливо расхаживала возле высоких ворот Воронцовского госпиталя. К счастью, девушка не использовала зелье превращения, так что я сразу ее узнал.
— Ого, какой шикарный мобиль! — протянула она.
— Напрасно вы отказались от поездки, — улыбнулся я.
— Нет, — неожиданно возразила Муромцева. — Этот гад мог бы увидеть нас вместе и насторожиться. Он хитрый!
— Вы говорите про Удашева? — понял я.
— А про кого же еще! Забрал себе роль Ромео и делает вид, что ничего не случилось. Господин Кастеллано теперь носится с ним, как с писаной торбой, пылинки с него сдувает. Сволочь!
В голосе Муромцевой звучала настоящая ненависть.
— Надеюсь, вы не устроили Удашеву скандал, и вас теперь не уволят из театра? — поинтересовался я.
— Я не дура, ваше сиятельство, — прямо ответила Муромцева.
И коварно улыбнулась.
Я машинально бросил взгляд на дверь трактира «Долгожданная радость» — благо, он располагался напротив госпиталя, на другой стороне площади. Трактир был закрыт. Видно, бывший императорский повар отдыхал, или изобретал очередное необычайное угощение для своих знаменитых обедов.
— Не будем терять время, — сказал я. — Идемте, Екатерина.
Мы неторопливо пошли по широкой песчаной дорожке госпитального парка.
— Здесь красиво и спокойно, — улыбнулась Муромцева, вдыхая аромат настурций, которыми были усыпаны клумбы.
— Покой помогает лечению, — кивнул я. — Екатерина, мне нужно с вами поговорить. Я узнал, кто такой Спиридон Ковшин, и почему зелья превращения подействовали на него так необычно.
— Что значит «кто он такой»? — не поняла Муромцева. — Это Спиря. Я его тыщу лет знаю!
— А вы знаете, что он перевертыш? — прямо спросил я.
— Что? — не поверила Муромцева. — Этого не может быть!
Я удивленно нахмурился. Девушка не спросила меня, кто такой перевертыш. Где она могла слышать об этом?
— Это совершенно точно, — сказал я. — Зелье, которое Удашев подлил Ковшину называется зельем сущности. Оно снимает любые чары. Выпив зелье, Ковшин оказался в своем настоящем облике — зубастого чешуйчатого ящера. К счастью, он не до конца потерял человеческий разум. Испугался, что его увидят, и сбежал с премьеры. Добрался домой, и там стал пить зелья превращения, одно за другим. Ненадолго это помогло, поэтому когда мы его нашли, он выглядел как человек. Но теперь его настоящая сущность снова берет верх.
— Перевертыши не теряют человеческий разум, — неожиданно возразила Муромцева. — Они просто наивные. Хорошо меняют облик, но хитрить совсем не умеют.
— Откуда вы это знаете? — прямо спросил я.
— Неважно.
Муромцева отвела взгляд в сторону.
— Мне пришлось немало порыться в старых магических книгах, прежде чем я узнал о перевертышах, — заметил я. — А вы так хорошо с ними знакомы.
Муромцева молчала.
— Знаете, почему я заговорил с вами об этом? — спросил я. — Перевертыши — не звери. Это очень редкие магические существа. Просто магии удобнее существовать в человеческом облике, вот она и побуждает их превращаться в людей. Только вот настоящие люди относятся к перевертышам не очень хорошо. Это я еще мягко говорю. Не думаю, что Спиридон Ковшин хочет, чтобы его боялись.
— Вы думаете, что он покажется мне страшным или отвратительным? — с непонятной улыбкой спросила Муромцева.
— Я должен учитывать такую возможность, — кивнул я. — Если так, то вам лучше не видеться со Спиридоном. Боль может окончательно разрушить его магическую природу.
— Ладно, — медленно кивнул Муромцева. — Я расскажу вам. Помните, я говорила, что владею магическим даром Иллюзии? Знаете, откуда он у меня? От моего деда. Понимаете?
— Ваш дед был перевертышем? — изумился я. — И дар передался вам по наследству?
— Жалкие крохи, — вздохнула Муромцева. — Я очень любила дедушку, Александр Васильевич. И всегда мечтала стать, как он — настоящим волшебным существом, умеющим принимать любой облик.
— А разве перевертыши так могут?
— Вы многого не знаете о них, господин Тайновидец.
— Значит, ваши изумительные перевоплощения в старуху или мальчишку-разносчика — это отголосок вашего дара?
— Мне, все же, приходится пользоваться зельями, — вздохнула Муромцева. — А вот дедушка… Он был великим артистом. Из-за него я и пошла на сцену. А когда познакомилась со Спирей… Я была уверена, что в нем тоже течет кровь перевертышей. Он же так замечательно играет! Но я и подумать не могла… Я пыталась спросить его, но он ни в какую не хотел говорить об этом.
Муромцева замолчала и покраснела.
— Мне кажется, что характером вы пошли в дедушку, — улыбнулся я. — Такая же прямая и бесхитростная.
— Это правда, — смутилась Муромцева. — Теперь вы разрешите мне поговорить со Спиридоном?
— Конечно, — без тени сомнения ответил я.
Мы уже подошли к дверям госпиталя, и я послал зов целителю Макарову.
— Антон Григорьевич, это Александр Воронцов. Вы у себя? Я хочу повидаться со Спиридоном Ковшиным.
— Добрый день, Александр Васильевич, — отозвался Макаров. — Сейчас я вас встречу.
Через минуту целитель показался на крыльце. Он не выглядел обеспокоенным, на лице отражалось только легкое удивление.
Из любопытства я прикоснулся своей способностью к эмоциям целителя. Антон Григорьевич был спокоен и дружелюбен.
Я представил ему Екатерину Муромцеву.
— Антон Григорьевич, мне нужно поговорить с Ковшиным. Я прошу вас его разбудить.
— Вы уверены, Александр Васильевич? — обеспокоенно нахмурился Макаров. — Кажется, мне удалось остановить превращение, но по-прежнему не понимаю, чем оно вызвано. Ковшин как бы застыл в хрупком равновесии, и это равновесие очень легко нарушить.
— Именно это я и собираюсь сделать, — кивнул я. — Нерешительность — худшее, что может случиться с магическим существом.
— Погодите, — изумился Макаров. — Вы хотите сказать, что Ковшин…
— Не совсем человек, — закончил я. — Идемте к нему, я все расскажу вам по дороге.
Мы разулись, и Макаров повел нас бесконечными коридорами госпиталя. Мягкие ковровые дорожки глушили шаги.
Пока мы шли, Антон Григорьевич внимательно выслушал мой рассказ.
— Перевертыш, — Макаров изумленно покрутил головой. — Я никогда не слышал о таком.
— Магических существ не так уж много в нашем мире, — успокоил я целителя.
При этом я благоразумно умолчал о садовнике
