Бесправыш. Предземье (СИ) - Рымин Андрей Олегович

Обида в голосе Лины понятна. Дуется, что я деньги все Вее доверил. Не только для Айка которые, а вообще все. Причём, сколько именно ей неведомо. Знает только, что больше гораздо, чем те три десятка, какие самой Лине выделил. А ведь там всего золотой один сверху. Про остальное и сестрица не ведает. Запрятал. Но им хватит с запасом. Тем более, что и сама Вея теперь с Халашем и мелкими на ткацкой мануфактуре работает. Причём, не принеси-подай, а швеёй — целых семь грошей получает за смену. Говорит, её ценят. Чуть подучится, и все десять медяков платить станут. Да с такими доходами они с голоду даже без меня не помрут.

— Через пять месяцев уже и я из храма вернусь.

— И то верно.

Лина сделал шаг в мою сторону.

— Ладно, мужичок-малолетка, топай вниз, — легла её ладонь на мою шевелюру. — Завтракать уже накрыли небось. Покушаешь нормально в последний раз на дорожку. Айк всегда на школьную еду жаловался. Кормят сытно, но пирожков с ягодой, как вчера Вейка спекла, не дождёшься у них.

— Ну, до свидания тогда, — слегка приобнял я мать Айка. — Мои вроде уже сами с усами, но всё равно присмотрите за ними.

— Не переживай. Присмотрю.

Губы Лины коснулись моего лба.

— Давай, дуй к своим, а то выходить уже скоро. А я посплю ещё. Не привыкла я так рано вставать.

Я вышел из комнаты, которую Лина согласилась делить только с Веей, и начал спускаться по лестнице. В горнице у нас теперь тесно. Вдоль стен стоят три двухэтажных кровати — здесь спят пацаны. Но места хватает. Час ранний, кромешная темень на улице, а все за столом. Тарелки, кружки расставлены, ложки разложены, пирожки на плетёной подставке накрыты скатёркой, в котле, что уже вынут из печи, парит каша. Сегодня у нас праздничный завтрак — мои проводы в школу.

— Лиша, взвар разливай. Дина, кашу сыпь, — принялась командовать Вея.

— Кить? А, Кить? Можно будет тебя проводить? Хочу храм посмотреть.

— А обратно тебя кто сведёт? — наградил Халаш строгим взглядом любопытного Важика. — Нам всем так-то на работу идти. Будет у меня отгул, свожу покажу как-нибудь.

— Бери, Китя, пирожок. Тёпленький. Для тебя с Зуей подогрели на печке.

— Ой, спасибо, роднульки! — принял я из рук Фоки сдобу. — Совсем взрослые уже у меня.

— А я курям уже сходила насыпала, — тут же похвасталась своей расторопностью Зуйка.

Улыбнулся и ей.

— Не перестарайтесь, смотрите, помощницы. А то Халаш и вас на работу потащит.

— Не потащу, — жуя, бросил наш главный хозяйственник. — Дома тоже дел много. Посуда, вон, сама себя не помоет.

И, повернувшись ко мне, серьёзно добавил:

— Ты, Кит, зачем Вее сразу все деньги отдал? Мне лучше оставил бы. Я бы запрятал и выдавал бы по чуть-чуть ей уже. Она же потратит всё враз. Знаешь, как её на торге дурят?

— И ничего не дурят! — возмутилась Вея.

— Дурят, дурят, — скривился Халаш. — Пять луковиц за два медяка, когда им один красная цена, и то шесть сторговать можно.

— То сладкий лук был, дурья башка.

— На кой нам сладкий, когда хороший лук должен глазья щипать? Баловство одно. Денег перевод только.

— Вот и ходи сам на торг. Крохобор мелкий.

— Вот и пойду. Деньги счёт любят.

На миг я даже засомневался в правильности своего выбора. Не по годам у нас серьёзный Халаш. Может, и правда, ему нужно было деньги оставить?

— Вы только тут не ругайтесь без меня, — строго попросил я. — Чтобы в мире жили.

— Да не волнуйся, Китя, — поспешила меня успокоить Вея. — Никто не ругается. То Халаш просто по-стариковски бурчит. В этом мелком с тех пор, как он снова ходить научился, старый дед поселился какой-то. Ты как с храма вернёшься, смотри не пугайся, когда этого буку поседевшим найдёшь.

Я чуть не подавился. Не надо нам ещё одного старого деда. Во мне вон, и правда, живёт один бес, что свои года тысячами считает.

— К кому ум-разум раньше приходит, к кому позже, — пожал плечами Халаш. — А к кому и совсем не приходит. Ты, Кит, не переживай, я за ней пригляжу, не дам деньги впустую растратить. Иди в школу со спокойной душой. Всё у нас хорошо будет.

— Конечно, всё хорошо, — подхватила Вея. — Теперь ведь и Лина с нами. Я больше за тебя переживаю. Ой, как начнут градские в школе цепляться. Ты там не лезь на рожон. Сироту всякий обидеть не прочь.

— Это нашего-то Китю? Обидеть? — хохотнула принявшаяся по второму кругу разливать взвар по кружкам Лишка. — Ты, сестрица, бумагу, поправленную его, не видала что ли? Он и сам кого хочешь обидит. Там за два десятка долей в каждой трети.

Это они ещё про мою утроенную ловкость не знают. Что-что, а уж битым быть не боюсь совершенно. Да и не драться туда иду, а учиться. Храм небось не подворотня какая — там за порядком поди рьяно следят.

— Я постараюсь без драк, — пообещал я сестре. — Всё. Поел я. Идти пора. Время.

Поднялся из-за стола, чуть отошёл и развёл руки в стороны.

— Ну, налетай, народ. Кого тут обнять крепче всех?

* * *

Сам по себе храм Единого не отличался большими размерами. Округлое, похожее на каменную бочку с островерхой крышей-колпаком здание, примостившееся на обрывистом берегу моря, обойти хватит пяти десятков шагов. Одна дверь, одна комната, если можно так назвать помещение без задней стены, одна статуя на возвышении в центре. Статуя одна, тело, скрытое бесформенным балахоном до пят, у неё одно, голова одна, а вот лиц на той голове аж четыре.

— Поклонитесь Создателю! — приказал служитель в длиннополом овчинном тулупе, и набившиеся в зал ученики, стараясь в тесноте не столкнуться друг с другом, согнулись в земном поклоне перед смотрящим на вход ликом древнего старца.

— Даруй, Отец наш небесный, свою мудрость сим отрокам, — нараспев пробасил служитель и поманил нас следовать за ним дальше по кругу.

Двенадцать парней и четыре девчонки — я уже успел сосчитать своих будущих товарищей по учёбе — поспешили за дядькой в тулупе.

— Поклонитесь Охотнику! — повторился приказ, когда мы собрались перед ликом сурового мужа с широкими скулами и окладистой бородой.

— Даруй, наш Учитель небесный, своё мастерство сим отрокам, — пропел служитель, как только мы разогнулись обратно.

Очередной переход по кругу — и вот мы уже стоим спиной к морю перед смотрящим куда-то мимо нас ликом безбородого юноши.

— Поклонитесь Бессмертному! — последовала привычная уже команда служителя.

Неизвестный мастер умудрился так искусно выточить голову статуи, что у каждого лика имелись даже собственные длинные волосы, переходящие по краям в причёску следующей ипостаси Единого.

— Даруй, наш Покровитель небесный, сим отрокам свою вечную молодость.

Ещё один переход — и вот перед нами последний лик. Вернее, забрало шлема с прорезями для глаз, его закрывающее.

— Поклонитесь Воину!

В этот раз голос служителя звучал ещё громче прежнего. Оно и понятно. Воин здесь наиболее почитаем. Главная задача храма — проповедовать людям важность Пути, встать на который — есть самое благое стремление. Это по привычке все сокращают и говорят просто: ”Путь”, а правильно-то он зовётся: “Путь воина”.

— Даруй, наш Повелитель небесный, сим отрокам свой путеводный свет, дабы узрели они истинный Путь, едино угодный тебе.

И вот, замкнув круг, мы выходим из храма. Обряд посвящения завершён. Теперь нас, наверное, отведут в тот большой трёхэтажный дом, где, как я уже догадался, и проходят занятия. Но нет. Служитель двинулся через широкий внутренний двор совсем в другом направлении. Там справа, вдоль стены — а школа, как и терем ярла, тоже обнесена стенами, хоть и более низкими — протянулось другое уже двухэтажное здание.

Пока идём, пялюсь по сторонам. Вон там явно тренируются с луками или копьями — круглые деревянные щиты на подставках все покрыты отметинами. Дальше выстроились разных размеров и форм соломенные чушки. А левее, вдоль свободной от построек стены, протянулась на несколько десятков саженей целая полоса непонятных штуковин из дерева. Где на врытых в землю столбах перекладины, где какие-то хлипкие мостики, где высокие преграды из брёвен, со свисающими вниз сверху верёвками, где ямы, где дощатые коробы.