Франческа Хейг - Огненная проповедь

В тот же день с запада прибыли шестеро всадников. На фоне просторного и топкого болота белые лошади и красные мундиры бросались в глаза за несколько километров. Когда Кип их заметил, мы тут же упали на землю и отползли в камыши поближе к запруде.

— Они же нас не заметят? С такого-то расстояния? — спросил Кип.

— Нет, если мы не станем высовываться. И если нам повезет.

Мы лежали в воде, затянутой зеленой ряской.

— Не знаю, как ты, — Кип сморщил нос, разглядывая заросшую поверхность пруда, — но я сейчас не особо ощущаю себя везунчиком.

Всадники медленно пробирались через топь, поэтому практически на все утро мы застряли на болоте, поглядывая, как лошади уходят за горизонт.

— Они едут не сюда, — он то ли молился, то ли констатировал факт, — а на побережье.

Но на следующий день мы увидели, что солдаты сделали остановку на пути следования. Мы обогнули заброшенную низинную деревню — горстка полуразвалившихся хижин перемежалась с мелкими деревцами, — держась на приличном расстоянии и прячась в высоких камышах, но даже оттуда рассмотрели виселицу.

Она выглядела новой. Сколоченная из свежей древесины виселица была единственным сооружением, ровно возвышающимся над селением. Она не успела покоситься и подгнить в болотистой земле, в отличие от старых расхлябанных построек.

С верхней балки с выжженной буквой альфа свисала на цепи клетка, которую можно было принять за птичью, если бы не ее размеры. На фоне безупречно ровного сооружения привалившаяся к прутьям клетки женщина казалась еще более изуродованной.

У жертвы была только одна нога, и даже издалека мы разглядели разорванную рубашку и исполосованную спину с запекшейся сукровицей. Из-за порывов ветра с топей и слабых движений пленницы клетка раскачивалась, и женщина словно вглядывалась в горизонт невидящим взором.

Оставшийся день мы чередовали бег с ходьбой, но даже когда селение исчезло из поля зрения и болото осталось далеко позади, мне все еще слышался металлический скрежет цепи.

— Нам следует передвигаться ночами, — сказала я. — А днем попеременно дежурить.

Теперь к Острову меня гнала не только потребность в ответах: к ней присоединился животный страх. В этом выжженном мире для нас не осталось ни одного безопасного уголка. Ни в Нью-Хобарте, ни даже на болотной пустоши.

— Как думаешь, что мы найдем на Острове? А вдруг там не окажется никакого Сопротивления? — любопытствовал Кип.

— Я не знаю, живут ли на острове бойцы, отшельники или что-то среднее между теми и другими. Знаю только одно — это место только для омег, неподконтрольное альфам, и оно само по себе представляет угрозу для Синедриона. Ты видел, как во время порки в Нью-Хобарте толпа молчаливо наблюдала за экзекуцией, не смея ничего сказать, потому что так принято — альфы всегда нами правили. Именно поэтому Синедрион опасается Острова. Его пугает сама мысль, что все может быть по-другому.

— Но если Синедрион до сих пор не смог его отыскать, почему ты уверена, что нам удастся?

Я пожала плечами:

— Так же я была уверена насчет пещер и подземного туннеля под Уиндхемом.

Кип внимательно на меня посмотрел:

— Вполне убедительно.

— Не будь так уверен. Одно дело знать туда дорогу, а другое — дойти. Если внезапно разразится шторм, я не слишком рассчитывала бы на успех предприятия. От материка путь неблизкий, а погода непредсказуема даже для меня. И я ни разу не плавала в лодке.

Кип вздохнул:

— Давай понадеемся, что до резервуара я был заправским моряком.

Но я не услышала привычной иронии в его голосе — она осталась на болотах качаться на виселице.

               * * * * *

Идя по ночам и иногда отваживаясь пройти несколько часов днем, до побережья мы добирались почти две недели, но на этот раз путешествовать было легче благодаря припасам, которыми нас снабдила Эльза. На четвертый день пути болотистая низина сменилась лесостепью. Еду удалось растянуть на пять дней, хотя хлеб зачерствел и испортился уже на второй. Потом нам пришлось добывать пропитание самостоятельно. Отыскав среди низких ветвей птичье гнездо, мы два дня пировали жареными на маленьком костре яйцами. Грибы попадались все реже по мере того, как местность становилась менее сырой и заболоченной, но те, что удавалось найти, были намного больше и не такие водянистые.

По мере приближения к побережью пейзаж становился все более пустынным, но после топких ненадежных низин я наслаждалась сухостью каменистой возвышенности. По ночам мы укрывались за огромными белесыми валунами и дежурили по очереди.

На десятый день, когда зажили ссадины на коленях и ладонях, почувствовался запах моря. Только мы не знали, что это море, просто предположили, что соленый ветерок предвещает выход к побережью.

Обогнув вершину холма, мы в первый раз увидели море, да так близко, что разглядели брызги и набеги волн на скалы внизу.

— Думаешь, ты видел такое раньше? — спросила я, когда чуть позже мы сидели в высокой траве и всматривались туда, где заканчивались скалы и до горизонта простиралась лишь безбрежная синева.

Кип посмотрел вдаль:

— Не знаю.

Даже если Кип видел океан в своей прошлой жизни, то совсем не помнил — он вглядывался в даль с тем же изумлением, что и я. Еще одно, что у него отняли. Резервуар поглотил даже море.

Я теснее прижалась к Кипу. Мы сидели не меньше часа, наблюдая, как волны лижут берег. Я знала, чувствовала, что направляясь на запад, мы приближаемся к концу земли, но увиденное воочию впечатлило меня не меньше, чем Кипа. Однако тут же нахлынули опасения — я знала, что Остров где-то там, но далеко и в укрытии, тайна моря. И нам — измотанным, истощенным детям, не имеющим представления, как управляться с парусом, — предстоит ее отыскать.

               * * * * *

На следующий день мы добрались до рыбацкой деревни. Так как за последние дни серьезно похолодало, мы издалека заметили дым из печных труб. Деревня на вершине одного из утесов оказалась довольно большой — около шестидесяти дворов. Мы не заметили ни одной лошади, но зато неподалеку паслось целое стадо тучных черно-белых коров. Это даже без огромной деревянной буквы, гордо украшающей деревянный знак на главной дороге, прямо указывало, что здесь живут альфы. На востоке по скале, резко обрывающейся в небольшую бухту, бежала тропа к морю. Целый день мы наблюдали, как рыбаки засветло спускались к лодкам, как возвращались ближе к полудню — их встречали старики и дети, чтобы помочь разгрузить улов и распутать сети. Следить за ними с вершины гряды, да так близко, что виден был блеск рыбьей чешуи, было нестерпимо. К тому времени мы не ели уже полтора дня. Дождавшись вечера, мы отправились к гавани.