Сборник - Городская фэнтези – 2008

Самойлов, справившись с секундным замешательством, выплюнул загубник. Схватил закрепленный на груди шланг пони‑баллона, с силой выдул из него воду, впился в него зубами…

В эту секунду Кольцов включил свой фонарь.

Он увидел искаженное невыразимым ужасом лицо партнера, его глаза, готовые выскочить из орбит, его сведенные судорогой челюсти, сомкнувшиеся на силиконовом загубнике пустого пони‑баллона. На короткую долю секунды он испытал ни с чем не сравнимое ощущение безраздельной власти над жизнью человека, который всерьез полагал себя лучше, успешнее и талантливее его, Кольцова. Еще несколько мгновений он мог спасти Самойлова ‑ для этого было достаточно приблизиться и дать ему шланг своего пони‑баллона или загубник «октопуса». И эти мгновения были сладостнее всего, что он испытал в своей жизни.

Кольцов отступил назад, во тьму. Олег протягивал к нему руки ‑ вряд ли он видел Максима, только свет его фонаря ‑ и приближался какими‑то странными рывками. Воздуха у него в легких должно было хватить еще на полминуты, не больше. Все, что требовалось от Кольцова, это терпеть и ждать.

Самойлов, по‑видимому, понял, что помощь не придет. Он все еще не мог поверить, что все кончено, что вся его жизнь, сплошная череда побед и успехов, обрывается здесь, в мрачной холодной пещере глубоко под водой. Только теперь он наконец сообразил: ему нужно выпутаться из жилета и попробовать разобраться, что случилось с вентильным механизмом. Но время было упущено.

Когда он попытался расстегнуть ремни жилета, Максим выплыл из тени, перехватил его руки и сжал их так крепко, словно собирался сломать Олегу запястья. Годы посещения фитнес‑клубов, изматывающей работы на тренажерах, тонны железа, которые он выжимал лежа, сидя и стоя, занятия в залах бокса и дзюдо, горные лыжи и дай‑винг ‑ вся его спортивная подготовка была лишь прелюдией к этому триумфальному движению. Он удерживал Самойлова на безопасном расстоянии от себя, не давая выскользнуть из жилета, и ждал его последнего вдоха. И когда Олег выплюнул наконец бесполезный загубник, чтобы сделать этот вдох, и вода под давлением в пять атмосфер хлынула ему в легкие, Максим смотрел ему в глаза.

10.

На «Хатшепсут» была установлена спутниковая антенна, что позволяло выходить в интернет, используя технологию WiFi. Татьяна настроила соединение и набрала строчку yandex.r u.

Она ввела в поисковик «ядовитые рыбы красного моря», «боро‑давчатка» и «рыба‑камень». Информации по всем трем запросам нашлось так много, что пришлось вводить дополнительный параметр «лечение». С некоторым удивлением она узнала, что все меры, принятые Кольцовым, были совершенно правильными ‑ даже горячий компресс с перманганатом калия, который показался ей издевательством над пострадавшей (еще бы ‑ лечить ожог кипятком!) рекомендовался медиками как хорошее подручное средство нейтрализации нейротоксинов.

«При оказании своевременной первой помощи ожог проходит за 6 ‑ 8 часов», ‑ прочла она на одном из сайтов.

‑ Потерпи, милая, ‑ сказала Татьяна, потрепав Оксану по растрепанным белокурым волосам. ‑ Скоро твои мучения закончатся.

‑ Совсем? ‑ через силу усмехнулась девушка. Она лежала на надувном матрасе под тентом, слегка защищавшем от палящего солнца. Татьяна сидела рядом на раскладном стульчике с ноутбуком на коленях.

‑ Дурочка ты, ‑ почти ласково проговорила Самойлова. Пальцы ее автоматически пробежали по клавишам ноутбука, набирая «рыба‑камень летальный исход». «Если нечаянно наступить или дотронуться… стреляющие иглы проникают под кожу… обожженное место распухает, в нем возникает пульсирующая боль… дыхание становится затрудненным, сердцебиение учащенным, в некоторых случаях возникает частичный паралич… боль не прекращается в течение нескольких дней… иногда возможен летальный исход». Что значит «в течение нескольких дней»? А как же «проходит за 6‑8 часов»? Вот ведь воистину не всемирная Сеть, а всемирная помойка, каждый что хочет, то и пишет… ‑ Как ты себя чувствуешь? Сердечко не частит?

‑ Да вроде нормально… Слушай, Танечка, ну что ты возле меня все сидишь, как возле умирающей? Ты ж со мной как мама родная, мне, конечно, приятно, но тебе ж тоже хочется отдохнуть! Сходи вон искупайся, тебе жарко, наверное…

«Стесняется, ‑ неожиданно поняла Самойлова, впервые подумав об Оксане без привычного раздражения. ‑ Не хочет быть мне в тягость… Странно: почему некоторые люди раскрываются с хорошей стороны именно тогда, когда им плохо?»

‑ Схожу, не волнуйся. Сейчас еще немножко по сайтам полажу и обязательно искупаюсь…

«Повелитель Пунта», ‑ набрала она в строке поиска неожиданно для себя. Как там говорил старик? I am Lord of Punt. Повелитель Пун‑та… Что‑то очень знакомое…

Сказал он мне: «Не много у тебя мирры, то, что есть, ‑ это ладан. Я же повелитель Пунта, и мирра в нем принадлежит мне».

Мирра, ладан? Что‑то из Библии? Нет, гораздо раньше. Вот что говорит нам ссылка на энциклопедию Британника: цитата взята из «Сказки о потерпевшем кораблекрушение», древнеегипетского папируса эпохи Среднего Царства…

Расследование увлекло Татьяну. Поначалу она искала информацию на англоязычных сайтах (сказывалась привычка, приобретенная за годы учебы в Лондоне), но вскоре выяснила, что папирус был обнаружен русским египтологом Голенищевым и изучался, главным образом, тоже в России. Существовало несколько переводов этого текста, в том числе стихотворные, но все они отличались друг от друга незначительно. И говорилось в них об одном и том же…

Сказал сопровождающий лучший: «Да будет благополучно сердце твое, о князь. Вот достигли мы родных берегов; схвачена колотушка, вбит причальный столб, передний канат отдан на землю; воздаются хвалы, прославляют бога; каждый обнимает товарища своего; команда наша пришла невредимой ‑ нет потерь в войске нашем.

Достигли мы границ конечных Вават, миновали мы Сен‑мут. Вот же мы, пришли мы в мире на землю нашу, достигли мы ее. Слушай же меня, о князь.

Отправился я к руднику царя, спустился я в море на корабле: 120 локтей в длину его, 40 локтей в ширину его. 120 гребцов на нем, избранных Египта. Видели они небо, видели они землю, храбрее сердца их, чем ульвов. Предсказали они бурю прежде, чем пришла непогода, до того, как случилась она.

Буря вышла, когда мы были в море, до того, как коснулись мы земли. Поднялся ветер, сделал он удвоение волны там в восемь локтей. Вот бревно. Ухватился я за него. Начал корабль погибать. Из тех, кто был на нем, не стало ни одного. А я был отнесен к острову волной моря. Провел я три дня в одиночестве, только сердце мое было в качестве сотоварища моего. Спал я в кроне дерева, обнимал я тень. Нашел я инжир, виноград там, лук всякий, плоды кау там вместе с некут, огурцы, подобные возделанным, рыбы там вместе с птицами, ‑ нет того, чего не было бы на нем.