Ник Перумов - Молодой маг Хедин

А Ракоту требовалось именно это. Великая цель, ради которой можно ломать все и всяческие преграды. Без неё и познание — не познание, и предел — не предел.

— Они несчастны, владыка Ракот, да.

— Почему ты зовёшь меня так, гость?

— Разве ты не владеешь силой мрака? Разве не повинуются тебе многие из его порождений?

— Нет, — мрачно сказал Ракот. — Не владею. Пока не владею. Поэтому не надо пустых титулований, почтенный Хрофт.

— К тебе приходят, кланяются, просят принять под свою руку, — возразил Отец Дружин. — Следовательно, для них ты — владыка. Не стоит лишать их веры в тебя, они не столь сильны, им нужна помощь…

— Помощь в чём? — с оттенком раздражения взглянул Ракот. — Я мог бы предложить им встать в моё войско. Но они бесполезны! Слабы, драться не умеют и не любят и, главное, учиться не хотят!

Да, здешние скорее помогали друг другу, чем вцеплялись в горло, пытаясь отобрать скудный кусок. Может, отыскать Фенрира, дать ему знать, что поднимается этакая силища? Сыну Локи это бы понравилось. Да и те же ведьмы… Гулльвейг собирала их и учила, но появлялись и другие, сами по себе, род же их пошёл от тех смелых, что ухитрились добыть секреты кое-каких заклинаний у великанов.

Не один только Локи умел на ложе вызнавать секреты.

Вновь вспомнилась Лаувейя, встала на миг перед взором, посмотрела укоризненно из глубин памяти, погрозила пальцем — и скрылась.

— Ты сам не знаешь, насколько могуч, досточтимый Ракот. Тьма повинуется тебе, существа, у кого она в жилах вместо крови, легко признают твоё главенство. И тогда ты и в самом деле сможешь помочь, сможешь избавить миры от удушающего мрака, сможешь…

— Тьма не есть зло, — напыщенно перебил Старого Хрофта хозяин. — Это заблуждение, каковое проистекает…

— Оставь, — поднял руку Отец Дружин. — Славный Ракот, меня убеждать не надо. Я живу под этими солнцами куда дольше тебя и зла с добром, равно как и света с тьмою, повидал с преизлихом. Тем более что тьма всё-таки взращивает больше такие создания, что от них лучше б держаться подальше.

— Всё это — от искажения, что претерпел мир, — Ракот гордо вскинул голову. — Боргильдова битва — слыхал ли ты о такой, почтенный гость?

Старый Хрофт прикрыл глаза, помолчал мгновение. А когда заговорил, голос его звучал совершенно спокойно, любезно и дружелюбно, как и мгновение назад.

— Доводилось, почтенный хозяин, доводилось. Но отчего…

— В той битве с цепей оказались спущены такие силы, что даже Молодые Боги не сразу смогли с ними справиться, — бросил Ракот. — Смело, слишком смело. И безрассудно.

(Комментарий Хедина: Ракот ошибается. Эхо Боргильдовой битвы и впрямь разнеслось далеко, но, во-первых, она была не одна — не только бог Один дерзнул выйти на открытый бой с Ямертом; во-вторых, когда мы с тем же Ракотом сразу после победы плели заклинания, что должны были удержать Неназываемого, нам пришлось балансировать и уравновешивать множество потоков силы, подчинив себе все три великих Источника, и можно твёрдо сказать — Боргильдова битва при всей её грандиозности оставила по себе даже меньший след магических и иных возмущений, чем, скажем, Восстание Безумных Богов, при всей, казалось бы, несопоставимости.

Ну и конечно, словечко «безрассудно» в устах моего названого брата звучит особенно замечательно.)

— Да, безрассудно! — слегка возвысил голос Ракот, видя недоверчивое выражение Отца Дружин. — Быть может, война Ямерта на тот миг и была справедливой… но смотри, чем всё это обернулось! — и он широким жестом указал вниз.

— То есть бедствия этих миров — прямая вина Ямерта? Но разве пресветлый бог мог бы…

— Нет, сам он ничего подобного, конечно, не сделал бы, — Ракот потёр подбородок, словно не будучи до конца уверен в собственных словах. — Но оставил без присмотра, оставил на произвол судьбы. А бесхозной тьме только того и надо. После Боргильдовой битвы она стала расползаться и расползаться по нижним мирам, заполняя всё собой. Ей нужен наездник, как норовистому скакуну.

(Комментарий Хедина: кому-то, быть может, это и покажется странным, но я никогда, никогда не задавал Ракоту вопрос «а чего это ради ты вообще восставал?». Ни когда вытаскивал его со Дна Миров, ни потом, когда мы сражались на подступах к Обетованному и в нём самом, ни даже в те кажущиеся бессчётными годы после победы. Эта тема оставалась запретной. Мы оба старательно делали вид, что её не существует.

Впрочем, Ракот платил мне ответной любезностью — никогда не поминал Ночную Империю и всё, с нею связанное. А связано с ней было много такого, чего Богу Равновесия стоило стыдиться.

Правда, оправдания Ракота в изложении Отца Дружин казались именно что оправданиями, больше перед самим собой. Тьма действительно пребывала бесхозной, но, чтобы помочь обитателям этих миров, Ракоту достаточно было поднять наше Поколение — тогда, в пору его молодости, все откликнулись бы охотно, не исключая и Мерлина. Мы вывели бы людей и не-людей из затканных мраком земель, позволили б начать новую жизнь. Великий Предел бы ничуть не пострадал.)

— Что же для этого нужно сделать, почтенный Ракот?

— Что сделать? Сражаться, гость. Сражаться за Тьму и во имя Тьмы. Каждая победа укрепляет мою связь с нею, мои заклятия проникают глубже в неё, она повинуется мне всё больше и больше. Правда, чем дальше, тем противники должны быть могущественнее, — закончил он с кривой усмешкой.

До какого же предела должно возрастать могущество этих «противников»? — хотел было спросить бог Один, но вовремя остановился. Да, Ракот мог это сделать. Он не боялся никого и ничего, он доверял явившемуся к нему гостю, словно самому себе, — так можно поступать, только если уверен в праведности творимого тобой полностью и абсолютно и точно так же уверен, что никто не обрушится на тебя за это войной. Ну, или, может, и обрушится, но тот, за кого точно не встанут горой твои собственные сородичи.

— Скажи, почтенный хозяин, не являются ли к тебе ведьмы? И обычные, и… не совсем?

Отцу Дружин очень хотелось спросить о Гулльвейг, однако Ракот лишь пожал могучими плечами.

— Ко мне приходят множества. Есть среди них и колдуны, есть и колдуньи. Иные, — он усмехнулся, — отличаются красотой. Больше же я ничего особенного не замечал. Но отчего ты спрашиваешь? Ты кого-то разыскиваешь, почтенный Хрофт? Быть может, я могу помочь тебе в этом?

Решившись, Отец Дружин, как мог, описал Гулльвейг.

— Нет, — покачал головой Ракот. — Её я бы запомнил. Не появлялась, нет. Но если появится — я извещу тебя, почтенный Хрофт.