Змей сбрасывает шкуру - Ellerillen
Миниатюрная красотка замялась на мгновение, но подруга её спасла:
— На склад при швеях отведи, там тихо должно быть сейчас.
Радостно кивнув, миниатюрная барышня предложила мне пройти за ней, что я и сделал, изредка чуть придерживаясь за стену.
Откуда-то глухо доносилась музыка, трагичная, с весомыми и гулкими ударами барабанов, слышалась возня и шуршание торопливо готовящихся к выходу на сцену актёров, но мы от неё удалялись в более скоромные и тёмные… а главное - тёплые переходы. В итоге меня привели в довольно узкое, но длинное помещение со странно скошенным в дальней части потолком. Вдоль одной стены тянулся деревянный стеллаж с рулонами ткани, вдоль другой - перекладина, на которой висели разномастные костюмы и платья, в углу напротив двери громоздились тюки из грубой ткани, и по всем углам висели пучки сушёных трав с довольно сильным запахом - от моли, похоже.
— Здесь ткани и негодящие костюмы, что определили на перешивку, — моя провожатая указала на длинную часть помещения. — А то что иначе чем на тряпки не годно - в мешках. Можете на них прямо расположиться…
Видно было, что она всё же испытывает некоторое замешательство с примесью неловкости. Потому я поспешил её успокоить и заодно напомнить о необходимом:
— Спасибо, это место мне вполне подойдёт. Ещё бы водички, в достойный вид себя привести…
— Да-да, помню! - кивнула моя провожатая. — Обождите пару минут, господин!
И удрала, оставив меня наедине с потолочной лампой и камерной музыкой, рассеянной в толще здания, будто соль в морской воде. Откуда она доносилась определить было сложно, как и разобрать инструменты её составляющие, но мотив угадывался и был довольно приятен. Он казался дыханием театра, его неотъемлемой частью, и едва меня не убаюкал. Или так сказывалось то, что я наконец оказался в тепле?
Взбодрило меня появление моей доброй феи с обещанным ведром и последующее бодрое оттирание брюха. Счастье, что грязь к чешуе и брюшным… чешуинам? Щиткам? Не важно, к брюху грязь приставала особенно плохо, но это не спасало меня от приступов брезгливости и желания оттереть всё до блеска. Никогда не страдал гермофобией прежде, но это тело на неё активно сподвигало. Брюхом по городским переулкам ползать, бррр!
Возился с этим довольно долго, но хоть согрелся в процессе, после чего расположился на мешках и выдохнул наконец, расслабившись. Прислушиваясь к торжественно нарастающей музыке, ещё раз всё хорошо обдумал, сдвинулся ближе к углу, поплотнее уложив кольца, чтобы поддержать образ перепуганного робкого подростка. Наконец прозвучали финальные аккорды, и их сменил звук оваций, до этой каморки доносящийся шумом прибоя. Не знаю, принято тут вызывать на бис или нет, но хлопали долго. А после - возня в коридорах и где-то над головой из суматошной стала размеренной.
Прошло ещё минут двадцать, двадцать пять, когда очередные шаги в коридорчике оборвались подле двери, а не процокали мимо по своим делами. Хозяйка заведения явилась лично, в сопровождении той самой миловидной дамы, что меня здесь устраивала. Алда выглядела ещё сногсшибательнее, чем на балу - крой совсем вызывающий по местным меркам, много кожи, прикрытой только густым чёрным кружевом, ярчайший изумрудный атлас, вставки меха, изящная драгоценная то ли заколка, то ли шляпка в тщательно уложенных волосах, и куда более значимое количество макияжа, порядком её молодящего.
Я приложил все усилия, чтобы выглядеть ещё более смущённым и растерянным, чем планировал, сбивчиво поздоровался, залепетал извинения за беспокойство в столь важный день, и собрался было уже перейти к нижайшим просьбам, как госпожа Валтрауд изволила подойти ко мне и поймать за руку.
Я запнулся, взглянув на неё удивлённо и немного искоса. Потом перевёл взгляд на запястье, которое она рассматривала, и заметил слабые, немного воспалённые следы от пут и синюшные отметины на сгибе локтя.
— Маленький птенчик попал в беду? — спросила она на удивление серьёзным тоном. Наверно, процитировала что-то, очень уж странно прозвучало.
— Меня похитили, — поведал я жалостливо. — Выждали, когда господин Халвард отбыл по делам, и вломились в дом.
Поведал в общих чертах о своём маленьком приключении, не вдаваясь в подробности, конечно же, и выделяя долю случая в своём побеге. Слушала дама меня внимательно, между делом прощупав руку своими горячими пальцами, уделив особое внимание немного припухшей кисти. Её сопровождающая всплеснула руками да так и замерла, смотря на меня с такой жалостью, что мне едва стыдно не стало за эту махровую игру на женских чувствах. Чего стыдиться хорошей актёрской игры перед столь взыскательной публикой?
— Как ты себя чувствуешь? — спросит госпожа Валтрауд, когда я умолк. — У тебя очень холодные руки.
— Да? — удивился в этот раз искренне. Значит, это не её пальцы такие горячие? — Сносно. Немного замёрз и клонит в сон, но в целом… Вы свяжетесь с господином Халвардом?
— Незамедлительно, — кивнула она. — Луша, распорядись, чтобы натопили красную гостиную. И подушек туда с одеялами. И чиджура пусть заварят.
Миниатюрная кивнула, и удрала, перестукивая каблучками. Её начальница же подошла к вешалкам и, придирчиво пошуршав среди костюмов, извлекла на свет что-то вроде длиннополого кафтана из плотной шерстяной ткани с отпоротым воротником. Помогла мне нацепить пахнущую травами и немного пылью одежду под вялые протесты.
— Идём, составим письмо для твоего опекуна, — пригласила она, направляясь к двери и поглядывая так, будто опасалась, что я вот-вот рухну.
Надо сказать, в прошлую нашу встречу скандальная особа оставила у меня довольно двоякое впечатление, но сейчас она отнеслась к ситуации со всей серьёзностью и проявила обо мне всестороннюю заботу. Довела до своего кабинета, отчасти походящего на музей, где мы обсудили ситуацию за кувшином расторопно поданного горячего напитка. Составили письмо Халварду, в котором я дописал пару строк для успокоения моего опекуна, да и в доказательство того, что это не гнусный розыгрыш в столь тревожный для него момент. Алда покаялась, что пару раз разыгрывала опального мага, и потому он относится к ней с недоверием последнее время.
