Варвара Мадоши - Укротители Быка

— Совершенно с тобой согласен, — Стар подошел к Фильхе, вынул гребень у нее из рук и поцеловал в изгиб плеча, там, где он переходил в шею. Думал Ди Арси в это время совершенно о другом.

А именно — об убитой фрейлине. Нечасто все-таки убивают безобидных старых приживалок, особенно если они не замешаны ни в какой интриге. Или замешаны?.. Возможно, если некая интрига имеет место, это будет полезно. Узнать, во всяком случае, стоит.

— Ну чего я вам могу рассказать-то по этому поводу? — магистр Розен почесал седые волосы под беретом, вздохнул и задумчиво сплюнул в блюдечко шелуху от тыквенной семечки. Часть шелухи до блюдца долетела, часть прилипла к седой жидкой бороде. — Ну вот там сейчас при дворе они… все. Интригуют. А что интриговать?

Стар потихоньку сжал кулаки под плащом и посмотрел на Райна — но тот хранил на лице выражение самого доброжелательного внимания.

Розен не принадлежал к огромному количеству корреспондентов Райна, щедро раскиданных по половине континента. Он возник на их горизонте относительно недавно — его порекомендовал Галлиани. Причем, что самое интересное, порекомендовал не лично Райну, а Стару, в конце их памятного разговора в Мигароте, когда Райн еще метался в забытьи после пыток.

Едва увидев этого хромого смешливого старикашку себе на уме, Стар решил: его внешний вид — хитрая маскировка, на самом деле Розен — подлинный игрок теневой политики Ингерманштадта, а, следовательно, и всей Священной Империи.

Однако чем дальше, тем больше появлялось причин в этом мнении разочаровываться. Осведомленность Розена сводилась к обычным городским слухам, особенным аналитическим умом его реплики тоже не блистали, и знакомств в высшем эшелоне у сего адепта Великого Искусства не имелось: его услугами пользовались, преимущественно, зажиточные мастеровые и окрестные дворяне из мелких или очень провинциальных.

— Кто интригует против кого, маэстро? — спросил Райн.

— О, да все, ровным счетом все! Императрица против императора — теперь, когда она беременна, ух как все вокруг нее закипело! Кто-то ставит на сына, кто-то — на дочку… Одним словом, мясцом торгуют, да, — Розен потер друг о друга. — Ну и император… того. Она из других семей, Ее Величество-то. И сами… те, кто правят. Великие герцоги…. Понимаете, ага? — он захихикал. — Его мудрейшество старший жрец Одина, опять же… и жрец Ормузда, они-то… Уууу!

Стар чуть прикрыл глаза. В доме у астролога-алхимика ему тоже не нравилось: мрачно, пыльно, слишком много драпировок и слишком мало света. Слуг совсем распустил. Удивительно, как они при таком порядке еще половину дома не растащили.

Плохо, что Вия с девочкой живут тут почти месяц. Женщинам и детям нужны свежий воздух, почтение и уют. Надо быстрее заканчивать с делами здесь и вывозить всех из этого тяжкого города. Вонь стоит в три раза сильнее, чем в Мигароте — а Мигарот в три раза больше.

— Понимаем, — кивнул Райн. — А с королевской семьей Белых Гор, часом, никто из них не связан?

— Да как же не связан! — Розен захихикал. — Да все они повязаны. Вы у кого угодно спросите: жрец-то сыночка-то своего незаконного — о! За принцесску их сосватал, как раз в прошлом году дары возили… Ну и это… Говорят, травница-то придворная… К ней из Белогорского королевства как раз… за советом и помощью, то се… Принимала, да. Ожерелье подарили. Рубиновое. Ох, камни, огнем горят!

— А как королевская травница — знаете вы ее? — поинтересовался Райн. — Что она за человек?

— Человек как человек, мне ли не знать! Радикулит вот лечила… Мы люди маленькие, однако тоже кое что… по мелочи, туда, сюда… Куда ж без маэстро Розена! Опять же, спрашивала она меня… про молодого магистра Драконьего Солнца… Вот как вы сейчас спрашиваете.

И глаза у него блеснули неожиданной, острой хитростью.

«Хорек, — неприязненно подумал Стар. — Чего еще и ожидать от рекомендации Галлиани! Ясно же, что люди его — это не наши люди, это так. Контакты. Может и так повернуться, а может и эдак…»

К его удивлению, Райн поджал губы — даже тень человеческих эмоций появилась на его умиротворенном, ласково вопросительном лице.

— Значит, хорошо знаете… — проговорил он. — А встречу устроить сможете?

— Так она во дворце дежурит до конца недели, — будто бы огорчился хорек Розен. Но тут же переменился в лице, снова мелькнули коричневые лапки с выступающими костяшками. — А отчего и нет. Записочку-то передать… оно завсегда.

Стар посмотрел на Гаева — и чуть было не отпрянул. Лицо у Райна на мгновение сделалось такое, что хоть сейчас хоронить.

— Ядвиге Гаевой-то… да пожалуйста… — продолжил Розен.

Тут Стару стало все ясно. Он вспомнил и другое: каменный колодец под лесным сводом, женщину с бриллиантовыми сережками… Он тогда сунул голову в ключевую воду, и эта вода обожгла кожу могильным холодом.

Нельзя спокойно смотреть в глаза матери, которая думает, что ты предал ее.

Ингерманштадский императорский дворец, Элизиум, стоял на одном месте уже больше тысячи лет.

Это было удивительное сооружение, расползшееся на несколько акров. Периодически он выгорал, время от времени разрушался, иногда менял хозяев. Бараки для слуг спешно переделывались в жилье для господ, обветшавшие башни, что занимали когда-то фрейлины королевы, отводились под складские помещения или комнаты камергеров. Первые этажи становились подвалами, последние достраивались — замок помнил гораздо больше, чем сам хотел бы.

Таковы многие здания на Закате — они пережили сами себя. Их никогда не перестраивали, потому что истории не позволялось двигаться вперед: одни короли и князья сменялись других, оттачивалось искусство паркового садоводства и дворцовой интриги, фрейлины изощрялись в вышивании и изготовлении ядов.

А Элизиум собирал внутри себя паутину, старые фрески и предания.

Одно из них гласило: во дворце можно спрятать все, что угодно, и отыскать место для всего. Безусловно, в том числе и для маленькой приватной встречи.

У одной из задних дверей во дворец — в Элизиуме множество входов и выходов, парадных и черных — Райна встретила толстая служанка в заляпанном переднике. Угрюмо огляделась — но других светловолосых людей в берете с совиным пером поблизости не наблюдалось.

— За мной, ваша милость, — сказала она. — Да пригибайтесь: здесь низко.

Липкая противная паутина, свисающая с низких потолков, мигом испакостила берет.

«Наверное, изнанка блистающего хоровода небесных светил едва ли краше, чем изнанка блистающей придворной жизни, — подумал Райн. — Пыльно, противно. И некому наведаться со шваброй».