Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

«Это что — камера пыток?» — спросил сам себя Аскер и тут же дал себе два слова: первое — как можно скорее убрать отсюда все зеркала, и второе — постараться смягчить свой взгляд хотя бы настолько, чтобы он не вызывал у других дискомфорта, а еще лучше — сделать его таким же бархатным, какой он сделал свою речь.

Размышления Аскера прервала сморщенная старушка, которая, робко приоткрыв дверь, осторожненько кашлянула, желая привлечь его внимание.

— Вам чего-нибудь нужно, господин Аскер? — осведомилась она, заглядывая Аскеру в глаза снизу вверх и пытаясь угадать, что же он может пожелать. — Может, отобедать изволите?

Аскер догадался, что эта старушка — Филана. Подарив ему дом, король сообщил ему, что вместе с домом в распоряжение Аскера поступают и трое слуг, которые за ним до сих пор следили. Филана была в этом доме поварихой, а кроме нее были еще Линекор и Зинтир. Линекор, пожилой, но бравый аврин, исполнял обязанности и сторожа, и дворецкого, и садовника, а Зинтир, молодая девушка родом из Аргелена, была горничной. До сих пор в их обязанности входило содержать особняк, пустовавший после смерти королевы Эгретты, в приличном состоянии. В былые годы королева часто наведывалась сюда и принимала здесь поклонников. Именно по желанию королевы особняк был украшен таким количеством зеркал: она очень любила в них смотреться. В комнатах играла музыка, десятки слуг сновали взад-вперед, спеша исполнить приказы капризной королевы. А теперь из всей этой армии слуг остались лишь сухонькая старушенция, бравый дед да нежное создание, захваченное в плен в юном возрасте и до сих пор робевшее в чужой стране.

От предложения Филаны пообедать Аскер вежливо отказался, заверив старушку, что с его появлением в этом доме ей не придется сильно перетруждаться.

— Я на диете, — пояснил он обеспокоенной старушке.

Поднявшись на второй этаж, Аскер обнаружил там спальню королевы и спальни для гостей. В каждой спальне стояла массивная кровать, а на этой кровати покоилась перина, едва ли не более пышная, чем у самого короля Аолана.

«Опять перины! — с тоской подумал Аскер. — Они словно нарочно сделаны так, чтобы из них по утрам невозможно было выбраться. Надо будет что-нибудь предпринять».

За спальнями находился рабочий кабинет, который королева Эгретта, похоже, превратила в салон красоты. Разумеется, никаких помад и пудр в помине не было, — они исчезли тогда, когда умерла королева, но зато один угол кабинета был сплошь выложен зеркалами, там стоял туалетный столик, и большое бра ярко освещало угол, давая достаточно света для косметических процедур.

— Гм, — сказал Аскер, — это здесь долго оставаться не может.

Помимо недостатков, у кабинета были еще и достоинства. Возле окна стоял письменный стол со множеством ящиков, а к этому столу было придвинуто кресло с высокой спинкой, обитое черным бархатом. Откуда взялся бархат в этом царстве парчи и атласа? Как покойная королева смирилась с черным цветом кресла, если все вокруг было не темнее коричневого?

Аскер сел в кресло — и понял, что они созданы друг для друга. Кресло было уже, чем обычно, словно сделанное специально по его мерке. В нем было так удобно, так спокойно сидеть, и всякие неприятные мысли улетучивались сами собой.

«Это гораздо лучше, чем перина, — подумал Аскер, вытягивая ноги и откидываясь на спинку. — Здесь я и буду спать».

…Следующий день, четырнадцатое вендлирен, мало чем отличался от тринадцатого, разве что Аскер проснулся не в Виреон-Зоре, а в личном особняке по улице Согласия, и вся разница состояла в том, что теперь он должен был, чтобы попасть к королю, проехаться верхом по городу.

Линекор вывел Сельфэра из загона, находившегося за домом, оседлал его по всем правилам и подвел к подъезду.

— В Виреон-Зор едете, господин Аскер? — осведомился он. — А то если вас какие господа спрашивать будут, так чтоб я знал, что мне им говорить.

— В Виреон-Зор, Линекор, — кивнул Аскер, сильно сомневаясь, найдется ли во всей Паореле кто-нибудь, кто может о нем здесь спрашивать. Но ему польстило рвение Линекора услужить ему, идущее от чистого сердца: похоже, ему удалось завоевать симпатию и уважение слуг. Правда, он был с ними не более, чем вежлив, но другие господа часто обращались со своими слугами, как с неодушевленными предметами.

Король встал раньше обычного и не находил себе места, ожидая, когда же наконец приедет Аскер. Когда это счастье случилось, он расцвел, как бутон под живительными лучами солнца.

— Аскер, как я рад тебя видеть! — воскликнул он, едва Аскер появился в поле его зрения.

— И я вас, мой король, — как можно любезнее ответил Аскер, обозвав короля в душе Тюфяком: никогда не следует столь явно показывать свое расположение кому-нибудь из фаворитов, потому что рано или поздно он сядет своему господину на шею.

— Как тебе понравился дом? — спросил король, заглядывая Аскеру в глаза и ожидая, что он скажет.

— Грандиозно, мой король! Там столько зеркал…

— Это Эгретта… — король несколько смутился. — Она себя очень любила, больше всего на свете. Этот дом принадлежал ей.

— Да, мой король, слуги мне говорили, — сказал Аскер, решив опустить обычные в таких случаях слова соболезнований по поводу безвременной кончины августейшей супруги короля. Это было бы высшей степенью лицемерия: по всему Скаргиару знали, что покойная королева держала короля под двумя каблуками и даже вздохнуть не позволяла без своего разрешения. Но, несмотря на это умолчание, призрак супруги встал перед королем во всей своей красе, и он заметно приуныл, как и всякий раз, когда вспоминал ее.

Хандрящий король Аскера не устраивал. Все то время, пока Аскер был с королем, он старался ограждать его от любых неприятных эмоций, чтобы его образ у короля был связан только с приятными вещами, — нечто вроде условного рефлекса на свое присутствие. Так он поступил и на этот раз, прибегнув к традиционному и затасканному, но от этого не менее действенному приему всех придворных, — к лести.

— Эти слуги — настоящее сокровище, мой король! — проникновенно сказал он. — У вас талант подбирать авринов. Наверное, вам достаточно только посмотреть на аврина, как вы уже знаете, чего он стоит.

Настроение короля опять улучшилось: Аскер произнес свою фразу с такой убедительностью, что король был готов поверить, что это правда. Подойдя к своему креслу возле окна, он уселся поудобнее и жестом пригласил сесть Аскера, предвкушая услышать что-нибудь интересненькое.

— Ну, Аскер, чем сегодня ты порадуешь своего короля? — спросил он.