Наталья Авербух - Последний из Рода

— Генерал? — переспросил я.

— Генерал. Воин, способный призывать армию в смертные земли, способный впускать Огнь в Порядок, становиться его аватарой.

Я хотел продолжить расспросы, но в дверь заколотили. Я едва успел ленту вновь завязать, как ранний гость устал ждать…

— Эй, голубки, чем это вы тут занимаетесь? — насмешливо вопросил синеглазый наемник. Посмотрел на разворошенную кровать, на покрасневшую Нару, на меня. Рассмеялся. — Вижу, жаркая была ночка. А я-то уж решил за вами, красавица, приударить. Что ж вы сразу не сказали, что заняты?

Он поклонился, и я поразился его изящным, точным движениям. Нет, я знал, чем он на жизнь зарабатывает, но не всякий наемник — воин. Кольду же, вижу, прямая дорога в Огнь. Не научиться так двигаться, это либо есть, либо нет. А еще мое внимание привлекло кольцо. Вчера его на правой руке Кольда не было: черное, с серебристыми искрами. Оно плотно обхватывало безымянный палец. Обычно так обручальные носят, но это кольцо знаком обещания не было, скорее — родовое.

Нара же как-то странно отреагировала: фыркнула, отвернулась. Мы с Кольдом переглянулись. Он вопросительно приподнял бровь, я покачал головой: ничего страшного. Подуется и перестанет.

— Вина выпей из той фляги, что маг тебе подарил, — бросила Нара через плечо. — А то голова небось трещит. Надо ж тебе было так нажраться! Как свинья просто!

Кольд вновь усмехнулся, искренне наслаждаясь наблюдением за нами двумя. Ничуть не смущаясь, он пялился на Нару, склонившуюся над кроватью, на которую она высыпала вещи из сумки. Я невольно нахмурился…

— Так когда мы выходим? Солнце давно встало, — посерьезнел наемник.

— Мы никуда не выходим, — отрезала стальным, напряженным голосом Нара. — Нам с Тианом попутчики не нужны.

— Нара, — вмешался я. — Зачем ты так? Мы с Кольдом вчера договорились обо всем… Он тоже в Костряки идет. Почему бы нам ни объединиться?

— Это когда это вы с ним все обсудили?! За каким кувшином по счету?! Он твое золото увидел, небось, вот и решил завести куда и ограбить! А ты-то уши развесил! — Она повернулась к нам, уперла руки в боки, напомнив о вчерашнем скандале… Мы с Кольдом машинально придвинулись друг к другу, плечом к плечу встали…

— Властная она у тебя… — шепнул Кольд.

— А то! — подтвердил я с гордостью. — Целую деревню способна по стойке смирно построить. А ты говоришь: бабы — дуры…

— Когда это я такое говорил?! — возмутился наемник, почему-то оглядываясь испуганно. Глядя на потолок, будто ожидал, что его сейчас поразит молния. И уже тише: — Неужто говорил?

— Говорил-говорил…

— Так я это… говорю же… Язык у меня без костей. Я ничего такого в виду не имел! — Он запрокинул голову. — Слышишь, не имел!

— Оправдывайся-оправдывайся теперь!

— Тиан, собирайся. Мы отправляемся, — отрезала Нара, которой надоело слушать нашу шутливую перепалку. И с нажимом закончила: — Мы с тобой отправляемся.

— Кольд идет с нами, — отставил я шутки. — Неспокойно в Приграничье. Два воина — лучше чем один. Да и…

Я не стал заканчивать. Ни к чему ей знать, что не смогу я тот трюк повторить, Огнь призвать. Умру. А наемник поможет, если что. Вдвоем-то сумеем Нару защитить. И, в случае чего, он защитит ее от меня… Вдвоем с ней я не пойду.

— Тиан!

— Нет, Нара. Я так решил. — Резко. Зло. Бескомпромиссно. — Либо мы идем втроем. Либо вдвоем — я и Кольд. Тебе в Приграничье делать нечего.

Она надулась, как мышь на крупу, но возражать перестала. Кажется, поняла, что исчерпала мое терпение. Я позволил ей на меня накричать, позволил оскорблять, бить, стерпел истерику бабскую, но я все же — не ангел Единого. Хватит. Всему есть предел.

— Пойдем. — Я схватил сумку, надел перевязь с ножнами. — Ты, Нара, собирайся, а мы с Кольдом пока завтрак закажем. Ты только недолго, идти нужно, а то солнце давно встало, проспали мы…

Она буркнула что-то в ответ…

Кажется, я вновь впал в немилость…

Нара спустилась, когда мы с Кольдом уже позавтракали. Ее порция остыла: я рискнул заказать ей то же, что ели мы — горячую кашу, обильно политую сиропом сладким. Это я вспомнил, как она на торжище сластями любовалась: решил подлизаться.

Нара молча съела кашу, даже не поблагодарив. Ни на меня, ни на Кольда она старалась не смотреть. Это молчание начинало меня раздражать. Я был благодарен, когда Кольд сломал его, спросив:

— Эльфийская?

— Что? — недовольно уточнила Нара, неохотно отставляя чашку сладкого чая, в которую до этого пускала пузыри.

— Гитара эльфийская, спрашиваю? — повторил наемник.

— Да, — ответила она неохотно.

— Видно, работа мастерская… — признал он, цокая языком. — Сто лет такой не видел. Говорят, только у Ринэ такая. Но он-то — феечье отродье, ему свои подарили. А чужакам редко их изделия в руки даются. Видно и правда, Менестрель — ты.

— А ты играешь? — жадно спросила Нара, забыв про все свои подозрения.

— Я — псховитянин! — оскорбился Кольд. — Разве ж бывают псховитяне, не способные взять пару нот! Дай-ка мне…

Вновь подозрительность вернулась на лицо Нары. Она ревниво глянула на Кольда, будто он не гитару подержать попросил, а ночь с ним провести…

Но дала. Неохотно. Едва не уронив инструмент. Дала.

Он устроился поудобней, пробежался кончиками пальцев по грифу, лаская, словно женщину. Да, для Нары инструмент был ребенком, для Кольда же — возлюбленной…

— Тряхнуть что ль стариной? — спросил он в пространство между мной и Нарой, непонятно к кому обращаясь и обращаясь ли вообще. — Давненько я не играл… Все в заботах, в дороге, в крови…

И он заиграл… Не как Нара — хуже… Хуже, иначе, жестче. Он фальшивил: пальцы, загрубевшие, никак не могли справиться со струнами…

Он морщился, но продолжал играть.

Разнузданный, натянуто-веселый, расхлестанный мотив. И голос: глубокий, но срывающийся. Хрипло-рокочущий….

Под дождями плачет желтых лип конвой.Где же ты, удача, что стряслось с тобой?Вслед каким знаменамТы летишь в зеленомС непокрытой головой?

Так пейте же, враги мои — триумф да будет прост!Последний мостСожжен и возведен не мной.Я вам прощаю этот тост,Заздравный тост,И горький дым победы…

Так пейте же, друзья мои, вино — свидетель уз.Мой кубок пуст.Я больше не союзник вам.Случайных клятв тяжелый груз,Тяжелый грузПора оставить в прошлом.

Потемневший обод брачного кольца.Отпускает повод всадник без лица.Битвы и обеты —Битые валеты,Слишком хрупкие сердца.

Мы выпьем этот кубок двое — я и брат-октябрь.Под шум дождя,По седине увядших травОн мне вернет свой лучший дар,Свой лучший дар —Небьющееся сердце.[13]

А потом резко ударил по струнам в последний раз и протянул гитару Наре, держа ее, словно ядовитую змею.