Князь Полоцкий. Том I - Николай Тихонов
– Не перебивай! – рявкнул воевода, но тут же добавил тише, – Сказал расскажу, значит расскажу! На хазар мы тогда ходили. Ходили мирно, договориться, кто земли степные в каких местах от печенегов оборонять будет...
– Печенеги... Это? – перебил воеводу уже ничего не понимающий Флоси.
– Дрянные вонючие шакалы! – громко ругнулся Хвитсерк, – Правильного строя не знают, нападают из засады, в ближний бой не идут. Бьют луками с коней, а как поймут, что дело жареным пахнет, так в степь уходят. Не догнать их на своих двоих. Конунг наш недавно ходил на них.
– И как, побил? – опять влез пьяный вдребезги Флоси. Турбьёрн зло ткнул того в бок, мол, не лезь.
– Не-а! – икнув, грустно сообщил воевода, – Не побил, но и не проиграл. Договорились они. Жить в вечной дружбе. Однако веры копчёным нет.
– А как Хельгу? Договорился? – напомнил Турбьёрн.
– Какой Хельгу? Так он умер давно! Я тебе про другого конунга говорю! – разозлился Хвитсерк.
– Так Злыдень же! – рявкнул полоцкий сотник.
– А он при какой тут? – тоже повысил голос воевода, – Злыдень конунга спасти и не сумел! Ингварь его Злыднем и прозвал, за то, мол, что тот нарочно толково целить не стал!
Турбьёрн открыл рот... И закрыл. Вот так новость! Полоцкий варяг Ярун, толковый целитель и ученик словенских колдунов, поклоняющихся богу Велесу, не смог спасти от болезни Великого Киевского князя Олега Вещего. Интересно выходит.
– Обиделся на конунга Ярун, собрался и ушёл в родные леса, – продолжал чуть успокоившийся Хвитсерк, – А сотню варягов тех Улеб, по слову Ингваря, под себя взял. Они с Яруном не очень ладили, после того, как я с братом его...
– А Хельгу как умер? – спросил Турбьёрн.
– Плохой смертью, от яда змеиного, – грустно вздохнул Хвитсерк, пригубив пиво, – Пусть там, в светлом Ирии, вечная ему слава!
– А Ярун, выходит...
– Не сумел варяг яд вытравить, поздно уже было, – пояснил воевода, – На час бы пораньше прискакал, справился бы. А так, сам чуть живой из шатра вышел, одна кожа да кости, да глазищи зелёным светятся. Но Хельгу спасти не сумел. Сам бы не видел, не поверил бы. Как будто мертвец сухой поднялся.
– А куда Ярун отъезжал то? – спросил Турбьёрн.
– Да кто знает, по мелочи какой-то, – махнул рукой киевский воевода, и продолжил рассказ.
А Турбьёрн задумался. Надолго. Хвитсерк ещё что-то невнятно рассказывал сотнику про те времена, но тот не слушал. Очень уж интересно Турбьёрну узнать, на что способен старый полоцкий варяг?
Так и уснул Тур за столом, под бормотания киевского воеводы. Который, чуть позже, также громко захрапел на всю горницу, сотрясая гулом дубовые стены.
Глава 14
В Киеве Турбьёрн со своими хирдманами провели чуть больше седмицы. Полоцкий сотник, пользуясь покровительством Великого князя и одного из его ближайших воевод – Хвитсерка Харальдсона, успешно налаживал торговые связи с лучшими киевскими людьми.
Поначалу никто не хотел иметь никаких дел с залётным чужаком-нурманом. Но стоило Турбьёрну разок сверкнуть витой золотой гривной да покрутить на пальце именной перстень Игоря Рюриковича, как толстомордые киевские купцы мгновенно менялись в лице и с удовольствием принимали полоцкого сотника. Понятное дело – ссориться с человеком Великого князя никто не хотел.
Добычу, взятую на норегах ярла Стюра Облаудсона, побитого на Днепровских порогах, у Турбьёрна выкупил сам Хвитсерк. Киевский воевода дал хорошую цену, серебром по четверти веса. Вышло почти три пуда – огромные деньги, почти сотня полновесных гривен.
Стюров же драккар Хвитсерк также без особо труда забрал у Курбата. Тот поначалу вздумал спорить, даже грозился пойти на суд к Великому князю, но воевода лишь широко улыбнулся и бережно погладил рукоять длинного меча, висевшего у того на золочёном поясе. С явным намёком, мол, ну давай, воин, попробуй! Киевский тысяцкий мгновенно стушевался и больше на драккар не зарился. Удачно получилось.
Закупив у знакомых купцов по правильной цене южных товаров, Турбьёрн доверху забил шелками, пряностями, дорогими восточными тканями трюм Морского змея. Драккар, нагруженный под завязку, прилично осел в тёплой речной воде Днепра.
К концу месяца страдника* Турбьёрн принял решение отправляться домой. Однако идти впятером вверх по реке, на вёслах, против течения, с таким богатым грузом, было бы чистым самоубийством – слишком много киевских вольных людей видели гружённый драккар полоцких дружинников. Не очень верилось сотнику Турбьёрну, что власть Великого князя также сильна и непоколебима за пределами его земли. Нужно было поберечься.
– Хирдманов, – задумчиво погладил бороду Хвитсерк, когда Турбьёрн рассказал ему о своих переживаниях, – Я тебе дам. Верных и умелых, не раз ходивших по северному пути. Как дойдёте по Палтэскью, отпустишь их домой. Если иное не будет.
На том и порешили. На следующее утро, едва яркое солнышко показалось на небосклоне, Морской змей, полностью готовый к дальнему плаванию, стоял на одном из причалов. Турбьёрн со своими дружинниками ждали обещанных киевским воеводой хирдманов.
Вот раздался звук цокающих копыт, и на доски причала, звонко топоча, шустро выехали четверо всадников. Трое тут же спешились, передали поводья четвёртому, оставшемуся в седле, сняли седельные сумы и заторопились к сходням.
Двое – огромные, широченные нореги в лучших бронях, с короткими северными мечами на кожаных, шитых серебряными нитями поясах. Флоси удивлённо глянул на своего хевдинга. Да, расщедрился киевский воевода – двух своих хольдов прислал. Кто попало серебро напоказ в поясах не носит!
С закинутыми за спину сумами, двое ловко перемахнули через борт Морского змея, и предстали перед Турбьёрном. Тот едва доставал им до плеча. Третий, совсем маленький, но в броне почти как у самого Хвитсерка, и в закрытом северном шлеме, не торопясь прошагал на борт Морского змея по скинутым сходням.
– Здрав будь, сотник Турбьёрн! – звонко, по-нурмански поздоровался тот, задирая на макушку шлем.
– Здрав будь и ты, Кёль Хвитсерксон, – улыбнувшись, признал Тур сына киевского воеводы, – Верно ли я понял, что твой отец отправляет тебя со мной, в Палтэскью?
– Верно! – кивнул Кёль, – Меня, и двух своих холдов, Торвальда Медвежью Лапу и Хальфдана
