Через Великий лес - Катерина Камышина

Скай помедлил, но недолго. Сунул свирель в сумку, сумку забросил за плечо и зашагал следом за женщиной.

Она молчала и не смотрела на него, и ему тоже не хотелось ничего говорить. Он мог бы задать сотню вопросов, но ему слишком нравилась здешняя тишина, и неведомые тонкие запахи, и медный — уже предзакатный? долго же он сидел — свет. Он бы хоть целую вечность шёл так, ни о чём не заботясь. Даже мысль о Колдуне не тронула — мелькнула и исчезла, будто в омуте сгинула.

Скай заметил, что и другие диковинные люди показываются между деревьями тут и там. Их было много, и никто не обращал на Ская никакого внимания. Зато он их с преогромным любопытством разглядывал: высокие, узкие фигуры в одинаковых просторных одеждах, медленно ступающие босые ноги, тонкие руки с длинными пальцами, глаза цветом как мёд, а кожа — как древесная кора. Одни стояли недвижно в глубокой задумчивости, другие были веселы и заняты какими-то делами, то и дело кто-нибудь начинал песню, и Скаю казалось, что обрывки слов напоминают Смолкшее Наречие. Волосы у всех были длинные, у некоторых — до самой земли, тёмные, отливающие зеленью.

Так значит, про них всё правда, с ликованием думал Скай. Вот они какие, зеленоволосые. Древопоклонники, которые не чтят ни Имлора, ни Отонира и живут в чаще Великого леса, никому не показываясь. Рассказать бы хронисту Ханагерну, что я видел настоящих зеленоволосых — вот радости-то было бы… Да я бы столько мог ему рассказать! Я за месяц столько всего увидел собственными глазами, о чём бедняга Ханагерн только читал! Хилкеннов, живые деревья, Тварь Тишины, Проклятых, Сокрытую Гавань… А ведь он мечтал об этом куда сильнее меня. Мне-то больше про битвы и королей нравилось…

Женщина, которая вела его, вдруг остановилась.

— Будь здесь гостем и оставайся без страха, — сказала она с улыбкой и ушла.

Скай остался один. В траве между необъятных деревьев было море маленьких белых цветов, похожих на колючие звёздочки. Это от них исходил томительный тонкий аромат.

Скай ничему не удивлялся; всё это походило на сон. Он бросил сумку в траву и лёг сам. В светлом небе между древесных крон показывались первые звёзды. Со всех сторон слышались весёлые голоса, и в дремотном забытье Скаю казалось, что вокруг собрались все его родичи и что в жизни больше никогда не будет никакой печали и горя.

Потом над ним склонилась девочка с тёмным лицом и жёлтыми глазами. Она спросила:

— Почему ты здесь лежишь?

Скай не знал, что ответить. В его голове царила блаженная пустота. Он смотрел на девочку и думал отстранённо, какая чуднАя у неё кожа — красно-коричневая, и насколько она младше Имлат. Потом он сказал:

— У тебя зелёные волосы.

— А у тебя серые, — ответила она, нимало не смутившись.

— Значит, вы и есть зеленоволосые?

— Мы Хиллодор. Это наш дом. Та сказала мне присматривать за тобой. Ты — наш гость, — деловито сообщила девочка и исчезла из поля зрения. — Та сказала, светлокожие чувствуют себя одинокими. Много тревожатся, не как мы. Та сказала, светлокожие приходят в Хиллодор, когда устают тревожиться. Поэтому нам нужно быть внимательными к ним.

Она так коверкала слова, что Скай с трудом её понимал.

Перед его глазами опять было небо, и он полежал немного, глядя на звёзды и думая обо всём, что она сейчас сказала.

— Значит, сюда и раньше приходили такие люди, как я?

— Да. До того, как я отделилась. Очень давно. Их только слушающие помнят. Они помнят много вещей.

Одна звезда задрожала и погасла.

— И где те люди теперь?

— Их взяла Ирконхер.

Скай нахмурился, напрягая память.

— Кто это?

— Земляная Мать, — почтительно ответила девочка. — У неё жизнь, все соки земли. Она живёт у корней мира, в своих чертогах, очень глубоко, спит.

— Она — ваш бог?

— Мы Хиллодор, — последовал непонятный ответ. — Мы стережём колодцы.

Скаю почудилось в этих словах что-то сокрытое, необъятное — непомерное для его жалкого умишка. Вот хронист — тот бы наверняка сразу понял, о чём это она тут толкует, подумал Скай с возрастающей тоской.

Он сел и увидел, что девочка взяла его сумку и вытаскивает оттуда всё подряд, разглядывая с любопытством.

Скай так устал, что даже не разозлился. Немного понаблюдал за ней, а затем спросил:

— Как тебя зовут?

Девочка в недоумении поглядела на него.

— Ты же не колдун. Начто тебе моё имя?

В Фир-энм-Хайте не назваться было бы грубой выходкой, но здесь — кто его знает, может, здесь всё наоборот?

Он предпринял ещё одну попытку:

— Сколько тебе зим?

— В Хиллодоре зим не бывает.

Скай с силой провёл руками по лицу. Он чувствовал себя измученным и непроходимо тупым.

— Я устал, — сказал он жалобно. — Очень устал и хочу есть.

— Чаша будет после заката. Уже скоро.

— Чаша?

— Да. Та тебя проводит.

Девочка отложила точильный камень, взяла в руки свирель и осмотрела со всех сторон, точно какую-то небывалую редкость.

В следующее мгновение — со стремительностью молнии — её лицо исказилось от горя и ярости. Она вскочила с пронзительным возгласом, от которого у Ская сердце похолодело, и отшвырнула свирель прочь, как дохлого зверька.

Скай застыл в растерянности, не понимая, что произошло. Только что всё было в порядке и они разговаривали как друзья — а теперь она смотрела на него с ненавистью и выкрикивала что-то на своём языке, и казалось, всё вокруг замолкло, и от любого движения или звука мир готов расколоться на куски.

Но тут прозвучал мягкий голос:

— Тише.

Женщина, встретившая его в лесу, подошла к девочке и заговорила с ней.

Та ничего не ответила. Судорожно вытерла руки о платье, метнула в Ская горящий взгляд и убежала.

— Что случилось? — спросил он, поспешно поднимаясь на ноги. — Что с ней, почему она… Я же ничего не сделал, чтобы оскорбить её, даю тебе слово, госпожа, у меня и в мыслях не было…

— Я знаю. Это не твоя вина, что ваши обычаи отличаются от наших. Когда она станет прилежнее слушать, тоже это поймёт.

Женщина тяжело вздохнула и наклонилась за брошенной в траву свирелью. Она не кричала и не плакала, но Скай почувствовал, что свирель вызывает в ней не меньшее горе и отвращение.

— Ты должен услышать: для нас это — страшное святотатство, — сказала она очень тихо, возвращая свирель Скаю.

— Святотатство? — повторил он беспомощно.

— Мы — Хиллодор. Мы никогда не проливаем кровь, будь она красной или любого другого цвета.