Алексей Федоров - Полигон

— Вы пренебрегли данным вам шансом. Глупо с вашей стороны. — Виктор едва не выронил рацию, когда услышал, как кто-то в лагере повторяет его слова. Голоса раздавались из-под брезента, скрывавшего мертвецов. Костя и Степа говорили в унисон с Нашигой, голоса их легко различались, и то же самое сейчас повторяли десятки трупов, лежащих по всему полигону. Виктору показалось, что мертвые «бирнамовцы» собираются подняться. Кто-то из девушек тонко взвизгнул, заткнув уши. Демон продолжал: — Действительно, очень глупо. Теперь умрете все вы. Для начала попрощайтесь с теми, кто вступил в мою ночь.

Виктор вскочил на ноги, в первую секунду ожидая нападения на себя и двух парней, с которыми он ходил за дровами, но тут до него дошел истинный смысл слов Нашиги.

— Кто?!! — Он сделал шаг к стене, и остановился, бессильный. Тьма перестала быть однородной, черный туман медленно терял свою форму, оплывая книзу, словно исчезло нечто, сдерживавшее его до сих пор. В лицо Виктору дохнуло сырым холодом.

Из черноты донеслись захлебывающиеся дикие крики, оборвавшиеся влажным хрустом. Тьма достигла ног Виктора, сразу закрыв их по щиколотку, а он стоял, раздавленный, бесполезный, растерянно глядя на ее продвижение. Он понял наконец, чем пахнет эта ночь.

Точно также пахла сырая земля, горсть которой он первым бросил в прямоугольную яму, там, далеко отсюда во времени и пространстве, и она глухо простучала по простому деревянному гробу его младшего брата. Он до сих пор помнил, как радостно играли на солнце шляпки гвоздей, каким неуместным казалось горе в теплый майский день…

— Все к огню, быстро все к кострам!!! — заорал он, обернувшись к игрокам. — Ну быстрее, чего ждете!!!

— Я иду за вами… — Рация в руке Виктора щелкнула, и из нее поднялась струйка едкого дыма, змейкой обвившись вокруг его запястья. Виктор отшвырнул бесполезный мертвый кусок пластика, и тьма поглотила его. Свет, нужен свет! Он нагнулся и зашарил в черном тумане, достигающем уже колена. Где-то здесь…

Пальцы сомкнулись на фонаре, с которым Виктор ходил за дровами. Он лишь на мгновение щелкнул тумблером — работает — и, погасив, ткнул его в грудь стоящему в прострации Денису. Тот автоматически взял его.

— Денис, к огню! Денис!.. — Коротко размахнувшись, Виктор влепил ему пощечину, звонко хлопнувшую в холодном воздухе.

— А?.. Ага, понял! — Денис побежал к костру, неуклюже и смешно вскидывая колени. Виктор уже не смотрел на него, он судорожно оглядывался по сторонам. Что-то он упустил…

Машина. Две целые фары и противотуманки.

Виктор одним прыжком оказался у «жигулей», затопленных ночью уже до стекол, лишь крышка капота белела в половодье мрака, но и по ней уже прокатывались полоски черного тумана. Виктор нащупал под поверхностью тьмы ручку и судорожно дернул ее, дверь была не заперта, она поддалась легко. Мастер торопливо нырнул в салон, стараясь впустить внутрь как можно меньше тьмы.

Сухой стук двери отгородил его от сырости. Воздух в машине был еще теплым, пахнущим елочкой, болтающейся на зеркале заднего вида. В нем отражалась открытая крышка багажника, а в щель под ней тихо лился свет костров. Виктор лишь полгода как пересел со своей престарелой классики на иномарку, поэтому тело действовало быстрее, чем он успевал думать. Ноги сами прижали крайние педали, а рука метнулась к ключам…

Ключей в замке не было.

На машину катилась новая волна мрака, «девятый вал», и она скрыла от Виктора капот, поднялась по лобовому стеклу и струйками пролилась с крыши машины позади, отражаясь в зеркале заднего вида. Блеснул последний лучик света, и мастер оказался в непроглядной тьме.

Для Ольги ночь выглядела как расширяющаяся кверху воронка, устье которой легло всего в паре метров от костров. Со всех сторон на людей катились черные лавины, теряющие свои верхние границы где-то в недосягаемой вышине. Поверхность воронки слабо отражала свет костров и оттого казалась вполне материальной. Стены стали подниматься вертикально и в какой-то момент образовали колодец, уходящий в бездонные небеса. Секунда — и стены колодца стали крошиться, куски тьмы отваливались и падали на людей, казавшихся с невероятной высоты едва различимыми точками, совершающими броуновское движение на пятачке света. Над океаном тьмы встал исполинский купол, но тут же стал проваливаться внутрь себя, погребая людей на дне этой Марианской впадины. Ночь не раздавила их, она остановилась метрах в пяти от травы и распластавшихся игроков, ожидающих немедленной гибели. Они оказались внутри небольшой пещеры, образованной эбеново-блестящей ночью на километровой глубине безмолвного океана.

За все это время никто не издал ни звука.

Потолок «пещеры», хоть и отчетливо видимый, все же не был материальным — дым костров поднимался сквозь него. Паша взял у Дениса прожектор, зажег его и навел на стену. Он увидел то же, что и раньше, — серый круг.

— А с той стороны свет виден прекрасно. — Миша, стоя рядом, наблюдал за его опытами. — Кто-то из вас меня ослепил, когда вы возвращались. Каково там?

— Хреново там. Холодно и жутко.

— Да уж. Слава богу, что я там ничего не забыл…

Они одновременно подумали об одном и том же. В дальней палатке все еще горел фонарь, освещая связанного Антона и спящую Таню.

— Ты туда не пойдешь… — Паша расставил руки в стороны, загораживая проход.

— Поспорим? — Миша шагнул к костру и подхватил с земли свой охотничий нож. — Прочь с дороги, Паша, я все равно пойду.

Спор прервал дикий истерический вопль. Человек за спиной Паши хрипло визжал, словно его резали заживо. От неожиданности он отпрянул, оборачиваясь, и успел заметить лишь силуэт Миши, исчезающий в границе тьмы.

— Фонарик хоть возьми… — растерянно махнул он выключенным прожектором в ночь, но его уже некому было услышать. Поникнув, Паша отвернулся. Все молча смотрели на него. — Что?! Что я мог?! А пошли вы все…

Он не заметил, что мрак за его спиной снова пришел в движение. Пещера рушилась, и усы тьмы ползли к центру треугольника, образованного кострами, старательно огибая пламя.

Виктор с трудом подавил панику. Вцепившись в руль, он медленно сосчитал до двадцати. Все прекрасно. Все нормально. Так, теперь открывай глаза…

Он зажег оба фонарика в стойках дверей — кто их делал, интересно? Не видно ведь ни хрена ночью.

— Ну что? Ты доволен? — спросил он сам себя, просто чтобы услышать голос. — Доигрался, мать твою!.. Сидел бы дома с женой, так ведь нет, надо с детьми по лесам ползать…

По борту машины что-то тихо прошелестело, и сердце ухнуло в пятки. Первую же мысль — погасить свет — он с негодованием отверг, вместо этого дернулся, опуская кнопки дверей. Так спокойнее… Он подмигнул своему отражению в черном стекле.