Владимир Романовский - Год Мамонта

Направляясь в карете на юг, к ниверийской границе, Рита прикидывала, уже спокойно, сколько из увиденного ей следует рассказать и как преподнести с максимальной для себя выгодой.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. КОНЕЦ КОЛОНИИ

Лето в Колонии Бронти выдалось небывало жаркое. Фермеры сокрушенно качали головами, жалуясь на засуху, и поднимали цены. Все остальные ремесленники и торговцы последовали их примеру, хотя к засухе не имели никакого отношения, да и засухи-то не было никакой.

За почти сорок лет своего существования Колония разрослась, окрепла, приобрела традиции и устои, и демонстрировала начатки независимой культуры. Костяк населения по-прежнему составляли ниверийцы, но и славская прослойка давала себя знать.

Появились сложные социальные отношения между различными группами. Аборигены не любили приезжих, кроме самых богатых, не любить которых было невыгодно. Были трения между ниверийцами и славами. Были также трения между славскими наемниками, обеспечивающими на крепостном валу негласную автономию Колонии, и ниверийскими призывниками, обеспечивающими тоже самое там же. Центр Колонии, разросшийся за последние двадцать лет благодаря проэктам Зодчего Гора, можно было смело назвать городом. Улицы мощеные, два театра, восемнадцать таверн, три нелегальных ночных клуба, шесть публичных домов, масляные фонари, фонтаны, парки, ратуша. Неподалеку от ратуши возвышался храм, все еще строящийся, но давно функционирующий. Местная аристократия посещала храм только по большим праздникам и средств на постройку не выделяла. Зодчий Гор строил храм на свои собственные сбережения и, как всякий, большой художник, не связанный сроками и не подгоняемый заказчиками, менял и додумывал проэкт по ходу дела, что очень замедляло постройку, а отдельные части храма приходилось ломать и строить заново. Иногда строительство останавливалось на долгое время из-за нехватки рабочих рук.

Брант лежал на крыше храма у основания одного из контрафорсов, заложив руки за голову. Солнце заползло в зенит и надолго в нем зависло, отдыхая. Голый до пояса, Брант с удовольствием подставлял солнцу живот и плечи. Он очень любил загорать. Бранту было двадцать шесть.

Час назад двое строителей подрались по какому-то глупому поводу, и их пришлось разнимать. Остальные рабочие, ссылаясь на жару и усталость, разошлись по кабакам обсуждать произошедшее и явно не собирались сегодня возвращаться. Брант знал, что получит от Гора нагоняй за простой, но не очень переживал. По нескольким причинам, Гор ценил Бранта.

— Брант! Слезай!

Брант повернул голову и скосил глаза. Брун, широко расставив ноги и уперев руки в пухлые бока, смотрела на него снизу, от второго портика, раздраженно.

— Слезай, тебе говорят! Тебя Нико ищет. Если не слезешь, он обязательно чего-нибудь натворит!

— Дай ему денег! — крикнул Брант.

— А? Чего?

— Дура, — проворчал Брант, перекатываясь на живот. — Никакого покоя нет. На солнышке полежать не дают.

Он пошел вдоль контрафорса и высокому изящному окну, шагнул внутрь на примыкающие к стене леса, ухватился за один из свисающих до самого нижнего уровня канатов, и съехал вниз. Брун ждала его под сенью левого портика. Была она конопатая и рыжая, и загорать не любила. Она вообще не любила лето. Летом она часто потела, и это ее раздражало. А когда Брун раздражалась, она непременно закатывала кому-нибудь бессмысленный и бессвязный скандал. Второй муж бежал от нее три месяца назад к чертовой бабушке. По слухам, нанялся в славские войска.

— Где он? — спросил Брант.

— Кажется, в часовне.

— В новой?

— Да. Кажется.

Это было опасно. В новой часовне лежало много стройматериалов и инструмента, и теперь там был Нико, и все это могло сильно пострадать, включая Нико.

Брант поспешно двинулся в часовню. Первое, что он увидел, был длинный и тощий Нико, примеривающийся киркой к штабелю известняковых плит.

— Пошли выпьем, — сказал Брант.

Нико тотчас положил кирку, но тут же поднял ведро с известкой, намереваясь оценить его вес.

— Пойдем, пойдем, — сказал Брант встревожено.

— Да, — согласился Нико, ставя ведро на пол.

В Крабьей Клешне, одной из лучших таверн Колонии, им принесли ледяное пиво, копченого лосося с овощами и блюдо с хрюмпелями. Нико залпом отпил половину высокой кружки, отер рукавом рот, запихал туда кусок рыбы, прожевал, проглотил, снова вытер рот, прикончил кружку, и глубокомысленно произнес:

— Тяжело настоящему ниверийцу в Колонии Бронти.

На расстоянии десяти шагов двадцатитрехлетний Нико напоминал благородного рыцаря из древних ниверийских сказаний, изящного драконоборца. Вблизи же обнаруживались детали, противоречащие этому образу. Волосы у него были каштановые, длинные, и очень грязные. Лоб низкий и узкий, и покрыт прыщами. Над зелено-желтыми глазами слегка нависали тонкие и в то же время кустистые брови. Узкая талия выглядела бы неплохо, если бы контрастировала с широкими плечами, но плечи у Нико были тоже узкие. Передвигался Нико, наклонив весь торс от талии вперед под углом не менее двадцати градусов. И непрерывно говорил странные вещи хриплым тенором.

Одного, а не в компании Бранта, Нико в Крабью Клешню скорее всего не пустили бы. А может и пустили бы. Проверить не было возможности — в одиночку Нико пил исключительно на нищих окраинах Колонии, либо у крепостного вала, где от его рассказов у защитников автономии заходил ум за разум.

Сегодня на нем был странный головной убор — берестовый козырек с тесемками.

— Чего это ты напялил? — осведомился Брант, заказав Нико вторую кружку.

— Глаза защищаю от солнца. А то болят. Меня однажды в схватке ослепили. Месяц ничего не видел.

Три месяца назад Нико прибыл в Колонию Бронти пешком и налегке. Котомку, по его словам, отняли у него, пока он спал в лесу, преследовавшие его враги. В кармане у него лежали одна бронзовая монета и огрызок яблока. Брант стоял у оружейной лавки, рассматривая новые виды мечей. Нико встал рядом и сказал, что все это — рухлядь, и что настоящие мечи делали года четыре назад в Астафии, но секрет с тех пор утерян.

Брант в тот вечер напоил и накормил неприхотливого Нико, и в знак благодарности тот посвятил его в некоторые детали своей биографии. Свою карьеру, по его словам, Нико начал как простой рядовой элитного батальона ниверийских войск. Вскоре его заметили и перевели в специальную секретную школу драконоборцев. Не раз в процессе подготовки Нико посылали в Страну Вантит, которую он изучил вдоль и поперек, сражаясь с драконами, кентаврами, лешими, эльфами, и местным человекообразным населением. Тайное воинство Фалкона должно было со временем покорить Вантит, но страна оказывала стойкое сопротивление, и дело требовало времени. В секретной школе Нико научили невиданным, сверхестественным приемам ближнего и дальнего боя. Научили по треньканью тетивы определять направление арбалетной стрелы и уворачиваться от нее, держать оборону против десяти человек с длинными и короткими мечами, а также всем древним ниверийским боевым искусствам, не уступавшим артанской экзотике. Одним из древних ниверийских приемов был так называемый «уход змейкой». Объяснять прием в деталях Нико отказался, ссылаясь на то, что для полного успеха показа требуется проводить этот прием в лесу, а не на улице.