Владимир Романовский - Год Мамонта

— Тост! — объявил церемонимейстер.

— Да, да, тост, — согласился Кшиштоф, поспешно плеснув вина в кубок — и замер в ожидании, изображая энтузиазм.

Ярислиф наклонился к уху Забавы.

— Только прошу тебя, не говори государственно. Говори повествовательно. А то все-таки столько умных людей вокруг. Мало ли, что они подумают.

Забава наклонилась к уху Ярислифа и сказала:

— Заткнись.

— Умоляю, — яростно прошептал Ярислиф.

— Хорошо, черт с тобой, — яростно огрызнулась шепотом надменная Забава.

— Достопочтенные мои подданые! — обратилась она к залу. Ярислиф незаметно ущипнул ее за ягодицу. Она чуть не ойкнула, побелела от ярости, но сдержалась.

— Друзья! Сегодня был прекрасный день. Я вышла замуж. Правда, в храме было несколько прохладно. В смысле воздуха. Воздух был прохладен.

Придворные неуверенно хихикнули. Ярислиф одобрительно кивнул.

— А потом на улице многие падали, но это наверное от счастья, а не от безостановочного зверского пьянства.

Придворные засмеялись.

— А потом мой муж, большой выдумщик, купил мне у какого-то подозрительного типа блин с повидлом. Я раньше и не знала, что есть такое слово — повидло. Что оно означает, я до сих пор не знаю. А внутри блина было просто варенье из персиков.

Придворные захохотали.

— После чего мой муж прочел мне длинную занудную лекцию о том, что дама моего возраста обязана беречь фигуру, а не жрать почем зря блины с повидлом.

Хохот охватил весь зал.

— Но я его все равно люблю. Друзья! Выпьем за Ярислифа!

Придворные подняли кубки и опорожнили их. Забава поцеловала Ярислифа в губы и тоже выпила.

Рита, отняв от лица полумаску, внимательно разглядывала мужа Забавы. Да, он изменился. Да, он слегка постарел и нисколько не возмужал. И звали его вовсе не Ярислиф.

А наверху, в своей обитой бархатом спальне, безутешно рыдала толстая Услада, окруженная пятью белокурыми отпрысками.

Потом были танцы.

Поздней ночью, уже без парика и полумаски, с разъехавшимися грязью рисованными веснушками, Рита пила вино в окраинном кабаке. Пила и не пьянела. Женщины не ходили в Славии, да и вообще ни в какой стране, в кабак в те далекие времена, особенно в одиночку. Но у Риты были свои собственные представления о приличиях.

В конце концов какой-то подвыпивший мужлан принял ее за проститутку и подсел, навалившись потным телом. Дыша перегаром, он сказал:

— А не порз… порвз… лечься ли… нам, крррррасавица?

Зря он это, зря. Ну ладно бы он один — ошибся, получил в морду, пошел домой. Но другие-то точно не были ни в чем виноваты! О них следовало подумать!

Рита пошла вразнос. Подвыпивший корчился и метался. Тычки, удары и захваты следовали один за другим. Он моментально забыл, где он, кто он, и зачем. Пораженные зрелищем, остальные посетители кабака, весьма подозрительные типы, спохватились и кинулись удерживать Риту. В последствии многие из них думали, что нужно было ее не удерживать, а убивать. Думали они так совершенно зря.

Не обладая мужской мускульной силой, Рита не крушила стулья, не опрокидывала столы, не толкалась и не буянила. Все это она предоставила мужчинам, лишь направляя, контролируя, ослепляя и оглушая их, используя их вес и энергию. Минут десять подряд, рыча от боли, а потом и от страха, они кидались из стороны в сторону, молотя мебель и кувшины с вином, терзая стойку, лупя кулаками и ногами друг в друга. Они совершенно отрезвели, но это им не помогло. Рита даже не очень напрягалась, не искала эффектных комбинаций, не прыгала через себя, не вскакивала на столы. Она просто флонировала между мужчинами, войдя в не очень спешный ритм, и действовала только ладонями, локтями, и правым коленом, пока они все не легли без памяти на пол. Холодная ярость не унималась. Рита стала методично снимать со стен масляные светильники и поливать маслом стойку, пол, и стены. Потянув на себя горящий факел над стойкой, она оторвала его от стены вместе с креплением и бросила в масляную лужу на полу. Не торопясь, она вышла из кабака на улицу.

Кто-то получил ожег, у кого-то были сломаны ребра, но, удивительно, пострадавшие спаслись все до единого. А кабак сгорел до тла.

Рита шла к дому пешком по темной улице. Кто-то был нужен ей, с кем можно было бы провести остаток ночи, все равно, мужчина или женщина. Выбор годящихся в дело мужчин не велик на славских улицах в четыре утра. Свернув в переулок с очень плохой репутацией, не чета Улице Святого Жигмонда, Рита окинула взглядом строй девушек и выбрала себе стройную симпатичную молодую проститутку, явно артанских кровей. Сунув ей в ладошку золотой, Рита взяла ее за предплечье и повела с собой. Когда проститутка проявила склонность к независимости, хватка на ее предплечье стала стальной, и девушка поняла, что ее дело последнее, и нужно исполнять то, что велят.

Рита привела ее к себе в дом. Они взошли по лестнице на второй этаж. Зайдя в помещение, Рита задвинула засовы, зажгла свечу, и оглядела проститутку тяжелым взглядом. Проститутка и так была напугана, а тут и вовсе стала плакать и скулить. Рите нисколько не было ее жалко. Присев на кровать, она поманила девушку пальцем.

— Встань на колени, — сказала она. Девушка тотчас повиновалась. — Раздень меня. Только помедленнее. И поласковей. А то шею я тебе сверну. Будешь со свернутой шеей ходить, клиентов пугать.

Проститутка сняла с Риты туфли. Потянула вниз шелковый чулок. Догадалась и чуть привстала, ведя руку к бедру суровой женщины. Найдя ремешок подвязки, расстегнула пряжку. Теперь чулок съехал легко. Девушка принялась было за второй, но Рита взяла ее за волосы и не очень больно, но звонко, ударила по щеке.

— Помедленнее.

Девушка вынула руки из-под платья и засомневалась, не зная, что делать. Голая ступня Риты коснулась ее бока. Сейчас ударит, подумала девушка, не смея сжаться, защищаясь.

— Поласковей.

Девушка поняла и коснулась губами голого колена своей мучительницы.

— Правильно, — сказала Рита.

Артанское происхождение, частичное или полное, спасло девушку. Рита, сама, несмотря на блондинистость и подданство, вполне славских кровей, ненавидела в ту ночь этот город и эту страну. Будь у девушки волосы каштановые, а не черные, будь ее глаза светлее и менее раскосые, будь ее ступни чуть больше — лежать бы ей утром на куче отходов с перерезанным горлом. А так — ей очень щедро заплатили. Настолько щедро, что если тратить с умом, можно безбедно прожить год, ничего не делая и не выходя замуж.

Утром Рита полностью владела собой. Быстро собравшись, она постучала в квартиру хозяина дома и заплатила за два года вперед, прибавив несколько золотых в виде премии. Хозяин ее боготворил за щедрость и ненавязчивость.