Вера Камша - Темная звезда

Что случилось дальше, Шандер помнил смутно, все дальнейшие действия графа можно было объяснить тем, что он ненавидел насильников. Когда заслышавшие шум «Серебряные», разбросав как кутят охрану, ворвались в покои Михая, им предстала странная картина. Полуодетый герцог в одном сапоге с перекошенным от злобы и страха побагровевшим лицом стоял на четвереньках посредине огромной спальни. Горло Годоя охватывала стальная посеребренная цепь, обычно украшавшая колет графа Гардани. Сам граф стоял рядом на одном колене, намотав цепь на кулак левой руки, в правой он держал богато изукрашенный пистоль арцийской работы. На широкой кровати, завернувшись в алое парчовое покрывало, всхлипывала растрепанная Марита, правый глаз девушки уже начинал заплывать. У двери жались тарскийские придворные, не решаясь переступить незримую черту, видимо, указанную Гардани.

В воздухе висело тяжелое молчание. Все всем было ясно. Капитан «Серебряных», надо отдать ему справедливость, опомнился первым.

— «Серебряные», слушать меня! Во-первых, отобрать оружие у охраны, во-вторых, встать у всех дверей и окон. Этого — связать. Антал, найди Белинду, пусть даст что-то из одежды Мариты. Тарскийцев запереть. Все.

Граф, напоследок встряхнув герцога, как кошка трясет крысу, передал его в руки двоих дюжих додеканов[65] и демонстративно вытер руки о парчовый балдахин кровати.

У изголовья стоял изящный поднос с фруктами и вином. Шандер взялся было за кувшин, но пить не стал, а, подержав в руках, яростно швырнул о стену.

Рене приоткрыл дверь и выглянул в коридор. На лице эландца не осталось и следа той бури чувств, которую он недавно выплеснул на Романа. Герцог вновь был спокоен и собран.

— Что думаешь делать? — нарочито будничным тоном осведомился бард.

— Надо попасть в покои Иннокентия, но так, чтобы никто не видел. Когда-то я оставил ему на хранение одну вещь, доставшуюся мне от… ну ты, думаю, понимаешь, от кого. Это шкатулочка со всякой ерундой, по крайней мере, она казалась мне таковой, пока не задул штормовой ветер. Инко был моим другом, я ему верил…

— Он знал, что там?

— Ларец легко открывался, а я секрета из того, что там хранилось, не делал. Это была память. О моей свободной молодости, если угодно…

Роман про себя отметил, как прав был покойный кардинал, говоря о том, что Рене, хоть и смирившийся, все же тосковал по временам, когда отвечал только за себя и за доверивших ему свои жизни таких же авантюристов. Подарок Темных эльфов хранится у клирика? А почему бы и нет? Иннокентий не был фанатиком. Не был он и дураком. Возможно, он лучше самого Рене разобрался в том, что ему передали. Но знал ли об этом кто-нибудь еще? Последний вопрос эльф повторил вслух.

— Вряд ли. Инко с детства был скрытным, к тому же прекрасно понимал, что в этих штуках уж чего-чего, а святости не было. Наоборот.

— А ты не помнишь, что там было?

— Побрякушки не из дорогих. Во всяком случае, они так выглядели. Точно помню браслет и ожерелье из каких-то невзрачных камешков, но тонкой работы. Нож был и, кажется, ошейник для очень большой собаки. Да, записи, наверное эльфийские, я таких букв не знаю… Наверняка что-то еще, я не помню, это было так давно…

— Тебе что-то говорили об этих вещах?

— Говорили. Именно поэтому я и отдал их на хранение человеку, с которым, как мне казалось, ничего не может случиться и который распорядился бы ими наилучшим образом. Иначе я таскал бы ларчик с собой. Как знак того, что я в трезвом уме и здравой памяти и действительно побывал там, где побывал… Ну да мои сантименты к делу не относятся.

Тот, кто мне подарил шкатулку, сказал, что это должно дать шанс тем, кто остается. Тогда я не увидел в этих словах смысла и решил, что все дело в трудностях с языком.

— О каком шансе говорил твой… твой друг?

— Не знаю. Он и так сказал мне слишком много. Конечно, я дал слово молчать… до тех пор, пока молчать можно. И я его сдержал.

— Но сейчас ты рассказал все?

— Не совсем. То, что связано с нашими поисками, ты знаешь, а остальное — это пока только мое. Может быть, потом я и соберусь с силами и расскажу действительно все.

Как выяснилось, Рене неплохо знал монастырь святого Эрасти-Печальника. Через чердак они выбрались на крышу флигеля, откуда до кабинета покойного кардинала было рукой подать. Окно было открыто.

— Смотри, убийца, кто бы он ни был, прошел этим же путем, — Роман внимательно разглядывал черепицу. — Тут кто-то был совсем недавно, мох в водостоке содран. И характерные отметины как от упора. Похоже, здесь побывал арбалетчик.

— И застрелил Дугана. Пес, почуяв беду, начал бы выть, беспокоиться. Кто-то бы пошел проверить, в чем дело.

— Ты думаешь, стрелок и отравитель одно и то же лицо?

— Чем меньше народу, тем надежнее. Если мерзавец достаточно ловок, он запросто мог перескочить отсюда на подоконник, отравить кувшин с водой, что всегда стоял у окна, затем вернуться, дождаться, пока Инко поднимется к себе, пристрелить пса и убраться. Ты готов пройти его путем?

— Ничего нет проще, — эльф с беличьей ловкостью перелетел на широкий подоконник, через мгновение он был уже в комнате. Рене легко последовал за ним. Их никто не заметил.

— Ты хоть представляешь, где искать? — пробормотал Роман, удрученный обилием книг и ларцов.

— Мне кажется, я знаю, куда он прятал предназначенное не для чужих глаз. Как-то Инко сказал, что устроил тайную часовенку. Сдается мне, ключ, который он носил у пояса, не был только знаком его сана.

— Но проверить это сейчас трудно.

— Отнюдь нет. Я подменил его во время прощания.

— И никто не заметил?

— Роман, до того, как стать политиком, я был пиратом. Положение обязывало знать кое-какие трюки. Вот ключ, а ты помоги мне найти дверцу. У тебя это лучше получится.

Бард неплохо владел заклятием поиска по сродству. Имея в руках ключ, он легко мог отыскать полагающийся к нему замок, если, разумеется, тот не был замаскирован магическим способом, тогда бы пришлось повозиться, распутывая отводящие глаза чары. К счастью, Иннокентий колдовать не умел. Потайная дверь, умело спрятанная за раздвижными книжными полками, была великолепно замаскирована, но не более того. Открыть ее труда не составило. Наложив простенькие охранные заклятия, чтоб никто не вздумал войти в апартаменты покойного, пока они там, Роман распахнул дверцу в потаенное святилище.

Скромная комнатка слабо освещалась сверху и с боков при помощи хитроумной комбинации щелей, скважин и зеркал. Света хватало, чтоб не налетать на стоящие вещи, однако имелась и лампа, заботливо наполненная маслом. Роману она была не нужна, но Рене не был ни эльфом, ни котом, поэтому он высек огонь и поднес к фитильку. Золотистый мягкий свет залил убежище кардинала. Видавшее виды кресло, резная конторка с письменными принадлежностями, навесной шкафчик, неожиданно роскошное трюмо, заставленное всякими безделушками, и большой портрет на стене. Вот и все. Ничего имеющего отношения к делам Церкви.