Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

— Стоп, — руку мягко перехватили, не касаясь, удерживая сквозь ткань куртки. Хранителя было не в чем упрекнуть.

— Как мы здесь оказались? — всхлипнула я. — За что? Кто хочет, чтобы мы умерли так?

— Тебе станет легче, если ты узнаешь? — Голос хранителя стал тих. — Седой отказался выполнять требования Прекрасной, отказался покинуть Кощухино. Ты оказалась не настолько ценным товаром, как мы надеялись. — Руку отпустили. — Ты стала не нужна. Я тоже. Поэтому мы здесь.

Я покачала головой, как же все это по-человечески. Тамария придала большое значение инциденту, произошедшему между мной и Седым весной прошлого года по внешнему кругу в Серой цитадели. Дочь Прекрасной сделала неверные выводы. Возможно, я и занимаю определенное место в системе ценностей хозяина северных пределов, очень хотелось бы в это верить, как-никак я мать его ребенка. Всего лишь. Он уже одну такую на алтарь положил. Я не тот рычаг, с помощью которого можно давить на демона. Они думали иначе. Зря. Значит, пока джинн развлекал меня пешими прогулками, кто-то вел переговоры. Когда они не увенчались успехом, надобность в заложнице отпала. Поместить меня во временной карман — это даже символично. По чьей вине смыкается non sit tempus? Седой сам виноват, убьет стежку — убьет меня. То, что он весьма далек от угрызений совести, в расчет не брали.

— Почему не нужен ты? — спросила я с тоской.

— Стежку покинули жители. Сила ушла. Я больше не хранитель земли.

Святые! Как же мне хотелось убежать отсюда, от тишины мира, от обреченного голоса во тьме, от смерти.

— Что ты делаешь здесь? — Я села на землю, стало еще холоднее, но в моем случае это уже не имело значения. — В кармане?

— Никто не хочет умирать в одиночку. Даже я, — судя по звуку, Макс тоже не стал стоять, — надеялся, если кто-то будет рядом, если кто-то будет смотреть, — в голосе слышалась мрачная усмешка, — я смогу уйти достойно. Что я смогу уйти вообще.

— В спину толкать не буду.

— Обойдусь.

Мы замолчали. У каждого было о чем подумать. В голову, как назло, ничего достойного упоминания не лезло. Я положила пылающий лоб на холодные руки. В одном хранитель прав: будь я здесь в одиночестве, не сидела бы в осенней грязи в ожидании конца. Сперва наревелась бы всласть, что никогда не поздно, и, скорее всего, поддалась панике, что пойманной птицей бьется внутри, требуя выхода. Все было бы уже кончено. Я почувствовала легкое сожаление и зависть к этой выдуманной Ольге, для которой все позади, она уже решила, жить ей или умереть.

Безвременье все ближе, мысли о прогулке все настойчивее вертелась в голове. Скоро им станет тесно, они заполнят меня без остатка, вытесняя разум, логику, достоинство и тому подобную шелуху. Скоро я встану и реализую их.

Вибрирующая в животе струна с жалобным визгом лопнула. Внутри неожиданно поселились пустота и тишина, чтобы спустя мгновения заполниться тревожным переливом неведомого однострунного инструмента. В прошлый раз ощущения были несколько слабее. Еще до того, как он заговорил, я поняла, кто тот единственный, кто смог миновать non sit tempus и добраться до кармана.

— Тут закрытая вечеринка, птичка? — Голос проклятого был весел. — Или мне можно присоединиться?

— Валяй, бестелесый, — все так же без эмоций разрешил Максуд.

— Благодарствую, охраняющий.

Я представила, как плащ, наполненный черным дымом, склонился в издевательском поклоне.

— Собирайся, птичка, я за тобой.

Я подняла пылающий лоб, в висках стучало, боль усиливалась с каждым вздохом. Так и подмывало взять его под руку и предложить прогуляться. Но я смогла загнать очередную бредовую идею подальше. Удивления не было, по краю сознания скользнула мысль, что иллюзия исполнителя желаний продолжается. Я же хотела выбраться отсюда? И фантазия в очередной раз изменилась. К несчастью, мне было все равно.

— Можешь разрушить карман? — подавшись вперед, спросила я.

— Могу. — Голос прозвучал ближе, по руке скользнула висящая в воздухе ткань. — Тогда начинайте привыкать к нежизни в безвременье.

— А вывести нас отсюда?

— Могу. Но не вас. Тебя.

— Момент истины, — чавкнула грязь, бывший хранитель встал, — пора заканчивать балаган. Тебе и в самом деле не обязательно умирать. — Голос чуть отдалился, и я поняла, что Макс стоит на границе кармана.

— Нет, — я с трудом поднялась на ноги, боль взорвалась в боку, тело бросало то в жар, то в холод, — тебе тоже необязательно. — Часть слов я глотала, они терялись в судорожном дыхании.

— Птичка права.

— Не вам говорить об обязательствах. Кто хотел, ушел. Остальных вы убили, — голос стал злым, — стежка мертва. У меня больше нет магии. Не уйду в non sit tempus, смерть придет за мной. Я стал хранителем вместо того, чтобы умереть от тифа. Он скоро вернется. Не хочу снова выблевывать внутренности.

— Я бы на это посмотрел. — Радостное ожидание беса было неуместным, но он плевать на это хотел. — Не торопишься, птичка?

— Максуд, — я подняла руки и пошла на голос, — ты еще жив. Не догадываешься почему?

— Потому что трус.

— Потому что твоя сила не ушла, — я наткнулась на хранителя, ростом он был чуть выше меня, плечи под мягкой тканью поникли, — стежка не пуста. Так?

— Так, — ответил бес.

— Северники, — Макс дернулся.

— Не все ли равно, — теперь начала злиться я, голова была тяжелой, хотелось положить ее на горизонтальную поверхность, — южане ушли. Тебя оставили умирать. Кто-нибудь возразил, когда ты вошел в этот карман? Хватит жертв. Седой не даст источнику исчезнуть, земле нужен охраняющий, не ты, так другой.

— Птичка, ты меня поражаешь. — Проклятый хихикнул и добавил уже для хранителя: — Хватай силу и пошли отсюда.

— Они не жители, — неуверенно возразил Максуд, по тому, как напряглись мышцы, я поняла: он был готов поверить.

— Жители, — сказала я, — могут прожить час, год, столетие, а могут умереть через минуту. Сейчас они твои. Их сила тоже. — Меня повело в сторону, но я поняла это, когда руки невысокого хранителя подхватили меня, не давая упасть.

— Соглашайся, — добавил проклятый, — она не отстанет.

Я чувствовала, как уходят силы, знала, что скоро не смогу ни идти, ни стоять, ни думать. Магия исполнителя желаний развеялась, тело брало свое.

— Уйдем вместе. — Я повернулась в ту сторону, где, по моим расчетам, находился бес. — Веди, — и тот разразился неприятным визгливым смехом.

— Я не собака-поводырь, птичка, — отсмеявшись, ответил бестелесный, опять задевая меня краем плаща, — сюда пришел бес и уйдет бес, и неважно, в каком костюме.