Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Пашка задерживалась, гробокопатель потянул меня за собой. Он часто оглядывался, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону всем корпусом.

— Что-то не так? — Тревога, сквозившая в его движениях, передалась мне.

— Все, — ответил падальщик.

Странное дело: запах я почти не ощущала, пока не думала об этом, но стоило вспомнить, как дышать становилось невозможно. Веник прихрамывал — изодранный ботинок остался на земле Заячьего холма. Он шел все быстрее и быстрее, время для вопросов было не лучшее, и я молчала, хотя бежать вслепую за его размашистыми шагами было страшно. Одно успокаивало — моя рука в его. Падальщик свернул, меняя направление, я споткнулась и полетела на землю, сдирая ладони и колени.

— Что происходит? — задыхаясь, спросила я.

Рывок вверх, он снова поставил меня на ноги.

— Все потом. Быстрее.

Падальщик на мгновение прижал меня к себе и опять потащил за собой. Я уже давно потеряла чувство направления, не было слышно переклички бойцов, никто не стрелял, не отдавал команды. Дорога пошла под уклон, и бежать стало легче.

— Святые! Веник! — выкрикнула я, когда почувствовала, что больше не могу.

Он услышал, сначала замедлился, а потом и вовсе остановился, взял уже за обе руки и повел на себя.

— Здесь мостик, осторожно.

— Какой мостик? — Я сделала шаг вперед.

Запах стоячей плесневелой влаги, дорога сменилась настилом, под ботинками было что-то твердое, а не грязная каша.

— Через сточную канаву. Доски крепкие, но все равно держись. — Он потянул меня дальше, единственный ботинок гробокопателя гулко стучал о мостик, пять шагов и опять влажная мягкость земли.

— От кого мы бежим?

Падальщик не ответил, остановился, огляделся, как и раньше поворачиваясь всем корпусом. Шумно выдохнул и, склонившись к уху так, что горячее дыхание коснулось кожи, прошептал:

— Ничего не бойся. Я вернусь за тобой. Поняла? Жди.

Я уперлась руками ему в грудь и толкнула.

— Кто ты? — Голос от страха сел.

Мужчина отстранился сам, в тягучем жесте было полно сожаления. Кто бы ни прошел со мной этот путь, он ни в малейшей степени не был Веником. Практичным соседом, который давно уже снял с более или менее подходящего трупа ботинки и обулся. Падальщиком, который ни разу не подошел ко мне после того, как я ослепла, не говоря уже о чем-то большем.

Я выставила руку и повернулась вокруг своей оси. Никого. От снедающей тревоги дрожали пальцы.

— Кто ты? Отвечай! — потребовала я.

Тишина давила на уши. Он ушел бесшумно. Когда было надо, он не хромал и не оглядывался всем корпусом, как человек, у которого ограничен обзор. Только Веник никогда так не делал, у него достаточно других чувств, чтобы не изображать ущербного. Больше похоже на представление того, кто никогда не терял зрение, но попытался представить, как это могло бы быть.

Я сжала пальцы в кулаки и заставила себя опустить руки. Не знаю, что пугало больше, незнакомец или его отсутствие. Тишина или звук знакомого чужого голоса. Тьма вокруг или холод в животе.

— Веник! Пашка! — закричала я, — кто-нибудь!

Сбывался мой кошмар, я кричала — никто не отзывался.

— Святые, — я всхлипнула, — почему?

Зачем все это? Убить меня можно гораздо проще, к чему такие сложности? Но этого не сделали. Значит, кому-то нужно, чтобы я находилась именно здесь и сейчас.

Думай, Ольга, думай! Что не так? «Все», как лаконично сказал незнакомец. Незнакомец, ни разу не назвавший Кирилла Хозяином. Незнакомец, рассуждавший о мотивах бывших людей, но не причислявший себя к ним. Гробокопатель — когда-то бывший человеком. Парадокс: притворявшийся был более человечным, чем настоящий падальщик. Как он поддерживал меня! Как брал за руки! Как прижимал к себе! И я растаяла, стала послушной овечкой на поводке, послушно шла, куда вели, не задавая вопросов.

Чтобы увести меня, он должен был нейтрализовать настоящих Веника и Пашку, а это нелегко, особенно когда речь идет о явиди. Очень сомнительная возможность, особенно если змея этого не хочет. Или она в деле. Если это так, то вариант один — приказ отдал Седой, иначе за мою голову с надзирающей возьмут тройную цену. Нет, неправильно. Кирилл знает, что с моей смертью Юково лишится периметра. Причем это не снимает вопроса о сложности, свернуть мне шею мог бы и бес.

В какой момент все пошло не так? Проклятый сказал, что послан вылечить мою слепоту. Я отказалась. Он ушел. Пришел джинн. Еще один отказ. Мы сели в машину. Разговор с визиргом. Грязь под ногами. Веник впервые переплетает свои пальцы с моими. И это уже не Веник, а значит, явидь — не явидь. Мне хотелось, чтобы он был таким. Это мое представление о гробокопателе, и только мое. Я его придумала, желание, а не реальность окружало меня.

Святые! Желание — вот ключевое слово! Мой идеальный мужчина. Исполнитель желаний получил отказ, но никуда не ушел.

— Джинн. — Я задрала голову к небу и закричала: — Отпусти!

У меня ослепли не глаза, он ослепил мой разум. Я слышала выстрелы, но не задумалась, в кого стрелять нечисти, не очень-то жалующей огнестрельное оружие? А было ли это? Джинн держал меня за руку, пропитывая магией, каждое воспоминание может быть подделкой. Что было замаскировано под выстрелы, которые у меня, у человека, ассоциируются с боевыми действиями? У человека, не у нечисти. Я же трогала пробитую стену: если жители ушли, кто же тогда тут резвился? Если ушли… Или бой за стежку был, а меня исключили из него?

Тут же пришла мысль, от которой стало физически плохо. Я все еще цеплялась за собственные видения. С чего я вообще взяла, что меня привезли в Поберково? Сгоревшее этой ночью так же, как и Заячий холм? Я шла его улицами и не чувствовала запаха гари? Вкуса пепла на губах? Жирной сажи на коже? Так где я?

Зачарованный джинном водитель, что подвозил нас из Коврова, видел что-то иное, нежели унылую серость осенних холмов, но тем не менее вел машину. В его видениях поездка была. У меня тоже. Заячий холм остался позади.

Сразу вспомнились ухабы, к несчастью, в нашей тили-мили-тряндии все дороги такие, и водитель, жалующийся на все на свете, кроме очевидного. Не было сказано ни слова о запахе, от которого едва не щипало глаза. Мое представление, моя реальность. Я ждала, что гробокопатель будет вонять, они нет. Запах существовал для меня в те моменты, когда я думала об этом.

Колени подогнулись, и я упала в грязь. Чувство беспомощности захлестнуло целиком. Сегодня с утра я потеряла зрение. Святые, неужели прошло несколько часов? Разум подсказывал, что именно так, но полагаться на него сейчас не стоило.

Ненавижу психарей.

— Отпусти! — кричала я в темноту, ударяя кулаками по земле.