Кира Касс - Элита

Она уселась на свое место, и я отметила, что Максон улыбнулся и кивнул ей. Крисс зарделась и принялась разглядывать кружева на платье. С его стороны было очень жестоко так играть с ней, учитывая характер его отношений с Селестой. Впрочем, вмешиваться я не собиралась. Пусть делает что хочет.

Презентация Селесты была небезынтересной, хотя и с манипуляторским душком. Она предлагала ввести минимальный размер оплаты труда для некоторых низших каст. Шкала дохода предполагалась скользящая, в зависимости от результатов аттестации. Однако, чтобы пройти эту аттестацию, Пятерки, Шестерки и Семерки должны ходить в школу, за которую нужно платить… что было выгодно главным образом Тройкам, поскольку именно они по закону занимались преподаванием. Будучи Двойкой, Селеста понятия не имела о том, как нам приходилось вкалывать с утра до вечера, чтобы свести концы с концами. Ни у кого попросту не нашлось бы времени на прохождение этой аттестации. А это означало, что люди до конца жизни будут вынуждены довольствоваться минимальным заработком. В теории все это было очень хорошо, но на практике совершенно неприменимо.

Селеста вернулась на свое место, и я с трепетом поднялась. На долю секунды меня посетила мысль изобразить обморок. Но мне хотелось, чтобы это произошло. Не хотелось лишь иметь дело с последствиями.

Я прикрепила мой плакат — схему кастовой системы — к подставке и аккуратно разложила на столе книги. Потом набрала полную грудь воздуха и взяла в руки свои карточки. К своему удивлению, когда я начала речь, оказалось, что я могу прекрасно обойтись и без них.

— Добрый вечер, Иллеа. Сегодня я обращаюсь к вам не как одна из Элиты, не как Тройка или Пятерка, но как соотечественница, как равная. В зависимости от принадлежности к той или иной касте ваше восприятие нашей страны будет различным. Это я могу вам сказать на собственном опыте. Но до недавнего времени я и не подозревала, как глубоко люблю Иллеа. Несмотря на то что в детстве мне доводилось сидеть без еды и электричества, несмотря на то что дорогие мне люди загнаны в рамки, раз и навсегда предопределенные фактом нашего рождения, несмотря на то что я отчетливо вижу пропасть, отделяющую меня от других людей в силу нашей принадлежности к разным кастам, хотя на самом деле различия между нами не так уж и велики, — я взглянула туда, где сидели остальные девушки, — я очень люблю нашу страну. — Я механически взяла следующую карточку, понимая, что настает решительный миг. — То, что я предлагаю, сделать будет непросто. Это может быть даже болезненно, но я искренне верю, что это пойдет на пользу всему королевству. — Снова набрала полную грудь воздуха. — Я считаю, что нам необходимо отменить касты. Я отдаю себе отчет в том, что на заре существования нашей страны разделение людей на касты помогло организовать общество, которому в противном случае угрожало полное исчезновение. Но мы давно уже не та страна. Мы прошли огромный путь. Позволить бездарностям наслаждаться непомерными привилегиями и угнетать тех, кто мог бы стать величайшими умами мира ради сохранения архаичной системы, — жестоко. Это лишает нас возможности превратиться в ту прекрасную страну, которой мы могли бы быть.

Я упомянула увиденные в одном из журналов Селесты результаты очередного голосования по итогам той программы, в которой мы говорили о переходе на добровольный призыв. Шестьдесят пять процентов сочли, что это хорошая идея. Зачем лишать людей возможности избрать для себя это поприще? Затем я процитировала один старый отчет о результатах всеобщей аттестации в общественных школах. В нем акцент делался на том, что хороший уровень знаний продемонстрировали всего три процента Шестерок и Семерок, а поскольку показатели были такими низкими, перспективы у них отсутствовали. Я же сделала акцент на том, что нам всем должно быть стыдно за то, что эти люди обречены всю жизнь копать канавы, хотя вполне могли бы, к примеру, преуспеть в кардиохирургии.

Наконец я закончила излагать суть:

— Может, у нашей страны и есть недостатки, но никто не станет отрицать, что у нее огромный потенциал. Боюсь, что без перемен в обществе этот потенциал будет растрачен впустую. А я слишком сильно люблю нашу страну, чтобы позволить этому случиться, и слишком сильно в нее верю. — Я сглотнула, радуясь, что хотя бы с этим покончено. — Благодарю за внимание, — произнесла я и вполоборота повернулась к королевскому семейству.

Дело было худо. Максон сидел с таким же каменным лицом, как в день экзекуции Марли и Картера. Королева избегала смотреть на меня, но вид у нее был разочарованный. Король, напротив, сверлил меня взглядом. Не дав мне опомниться, он кинулся в бой.

— И каким же образом вы предлагаете избавиться от каст? — осведомился он. — Вот так просто взять и отменить?

— Э-э… Не знаю…

— А вам не кажется, что это вызовет бунты? Повергнет страну в хаос? Позволит повстанцам воспользоваться неразберихой в обществе?

Эту сторону я не продумала. Слишком сильно была возмущена несправедливостью.

— Я думаю, образование нашей страны тоже сопровождалось изрядной неразберихой, но мы как-то справились. На самом деле, — я потянулась к своей стопке книг, — у меня тут есть описание.

Я вытащила дневник Грегори и принялась искать нужную страницу.

— Мы еще в эфире? — проревел король.

— Нет, ваше величество, — отозвался кто-то.

Я вскинула глаза и увидела, что лампочки, которые обычно сигнализировали о том, что работают камеры, не горят. Каким-то жестом, которого я не заметила, король распорядился прервать выпуск «Вестей».

Он поднялся:

— Направьте их на пол.

Все камеры уткнули объективами в пол. Король подлетел ко мне и вырвал у меня из рук дневник.

— Где ты это взяла? — рявкнул он.

— Отец, перестань! — подскочил встревоженный Максон.

— Где она это взяла? Отвечай!

— Это я ей дал, — признался Максон. — Мы искали, что такое Хеллоуин. Он писал об этом в дневниках, и я подумал, что ей интересно будет узнать об этом побольше.

— Идиот! — выплюнул король. — Так я и знал, что надо было тебе дать их прочитать раньше. Никакого от тебя толку! Ты понятия не имеешь о своих обязанностях!

Ох, только не это. Только не это.

— Чтобы к вечеру духу ее во дворце не было! — распорядился король Кларксон. — Я по горло сыт ее выходками.

Я съежилась и отступила, пытаясь очутиться как можно дальше от короля, но чтобы это не бросалось в глаза. Постаралась даже не дышать слишком громко. Посмотрела на девушек, сосредоточившись почему-то на Селесте. Я ожидала увидеть на ее лице улыбку, но ей явно было не по себе. Никогда еще король не впадал в такую ярость.

— Ты не можешь отправить ее домой. Это мой выбор, и я говорю, что она остается, — спокойно возразил Максон.

— Максон Калике Шрив, я король Иллеа, и я говорю…

— Можешь хотя бы на пять минут перестать быть королем и побыть просто моим отцом?! — заорал Максон. — Это мой выбор. Ты принимаешь свои решения, и я тоже хочу принимать свои. Никто никуда не поедет, пока я не скажу!

Я заметила, как Натали прижалась к Элизе. Обеих, похоже, била дрожь.

— Эмберли, отнеси это на место, — сказал король, сунув дневник ей в руки. Королева кивнула, но никуда не пошла. — Максон, я жду тебя в моем кабинете.

Я не сводила с принца глаз, и, возможно, мне это только показалось, но в его взгляде промелькнуло паническое выражение.

— Или, — предложил король, — я могу просто поговорить с ней сам. — Он кивнул в мою сторону.

— Нет, — поспешно ответил Максон, вскидывая руку в защитном жесте. — Это излишне. — Девушки, — добавил он, поворачиваясь к нам, — почему бы вам всем не подняться к себе? Ужин подадут в ваши комнаты. — Он помолчал. — Америка, думаю, тебе стоит собрать вещи. Просто на всякий случай.

Король улыбнулся. На фоне недавней вспышки это выглядело зловеще.

— Превосходная идея. На выход, сын.

Я посмотрела на Максона. Вид у него был убитый. Мне стало стыдно. Принц открыл рот, чтобы что-то сказать, но лишь покачал головой и двинулся прочь. Крисс ломала руки, провожая его взглядом. Я ее понимала. Во всем этом было что-то угрожающее.

— Кларксон, — негромко сказала королева Эмберли. — Осталось еще одно дело.

— Какое еще дело? — раздраженно бросил он.

— Ну, новости же, — напомнила она ему.

— Ах да. — Он опять подошел к нам.

Я поспешила вернуться в свое кресло, чтобы не оказаться снова совсем рядом с ним. Голос короля звучал твердо и спокойно.

— Натали, мы не хотели сообщать тебе об этом перед эфиром, но мы получили плохие новости.

— Плохие новости? — эхом отозвалась она, беспокойно теребя ожерелье.

Король подошел еще ближе:

— Да. К моему огромному сожалению, похоже, сегодня утром твою сестру захватили повстанцы.