Ветер странствий (СИ) - Ольга Ружникова
А теперь жизнь хохочет над ней самой. От души.
Вышел. Бурчит под нос о распоясавшихся бабах, которых некому проучить.
Илладийка едва не рассмеялась вслед. Желающих заняться ее образованием уже можно ставить в очередь. Ни один не достиг цели. Даже Валериан Мальзери.
Но при этом — все еще живы. Непорядок! Решительно, ученица Кармэн и Алексиса совсем обленилась.
А теперь в список заслуживших жуткую кару добавился еще и баро. В компанию к графу Адору, свинопринцу Гуго, любимому дядюшке Валериану и целой армии жрецов в черных сутанах. И туда же — «барского» сыночка в краденых шмотках.
А Элгэ пока израсходовала всего две из девяти кошачьих жизней.
Принц Гуго, конечно, в огне не горит. А яд слопает вместо десерта. Но на какого-то несчастного дикаря хватит и кинжала.
Приобретенные за эти дни драгоценности зашиты под платьем. Три кинжала и метательные стилеты рассредоточены по телу.
Позарез не хватает парочки пистолетов. Но их, увы, нет. Потому как в Квирине банджарон запрещено носить огнестрельное оружие. А ходить по улице без толпы шпионящих баб «гостье табора» никто не позволял.
Зато теперь можно будет всё. С сегодняшнего дня и всегда. Как выскользнуть из лап слишком разборчивого патриция — вопрос сложный. Но в опостылевший табор Элгэ больше не вернется. Разве только мести ради. Когда-нибудь. Когда очередь дойдет.
— Кармэн.
Хвала Творцу, Аза. Спасительница. Уже наверняка получила за это кучу проблем. И справедливо ожидает новых в будущем.
— Я — снова Элгэ.
— Подожди… Элгэ. Я не зря назвала тебя именно Кармэн. Это — имя судьбы.
— Я — чья-то судьба? Мило. Меня где-то ждет принц на вороном аравинтце?
А что? Виктор предпочитает именно черных лошадей. И черную одежду.
— Ты — судьба, — глухо ответила старуха. И от ее голоса вдруг стало страшно. Хоть и вполовину не так, как в катакомбах. — Лишняя карта в колоде. Ты появляешься — и всё меняется.
Бред! Хорошо бы так — Элгэ проблем бы не ведала.
— Знала бы ты, как я устала «где-то появляться»! — вздохнула девушка. — Я просто хочу домой. Вытащить из змеиного гнезда брата и…
— А у тебя есть дом?
— Найду. Есть я — значит, будет и дом.
Можно без фонтанов и сада. Лишь бы с теплым очагом. Где тебя ждут.
— Ты права. Только знай, — усмехнулась Мудрая Племени. — Не будет дома у того, кто разрушит чужой. Или у той.
— А я-то наивно решила: ты мне — если не друг, то хоть не враг. А ты тоже обвиняешь меня во всех грехах. Мой дядя свой дом разрушил сам. И поверь — не до основания. Он еще всех нас переживет.
— Не переживет! — усмехнулась Аза. — Ты еще полюбуешься его могилой. А я — твоей.
— Твой дом я тоже не разрушала, ведунья. — Хоть и позарез охота. — Или я не должна была вмешаться в судьбу Ристы?
— И Риста здесь ни при чём. Не о ней речь.
— Ты говоришь загадками, а я от них устала. Очень. Я хочу просто жить.
И подальше отсюда.
— Ты и не виновата. Ты — судьба. У судьбы нет выбора — она просто есть. Да и карты с рунами — тоже невиновны.
— Лучше благослови меня, — вдруг попросила Элгэ. — Тебя ведь можно считать моей третьей матерью?
А странного спасителя из снов — еще одним отцом?
— Благословляю, — смуглая рука черкнула в воздухе солнечный знак. — Ибо проклясть не в силах.
— Жалеешь, что спасла?
— У меня не было выбора. Если боги послали судьбу — ей нельзя мешать. Как и им.
— Поверь, я не хочу тебе зла! — Элгэ порывисто сжала руки Азы. — Не скажу, что люблю твой табор, но и зла ему не причиню. — Вот так и даются дурацкие обещания! И ведь держать придется… — Ради тебя.
— Я верю тебе, — голос старухи не повеселел ни на миг. — Волчица лжет лишь ради спасения волчат. Твои — далеко, и не в моем таборе их враги.
— Тогда почему ты так встревожена? Скажи, меня действительно не убьют сегодня? Раз я увижу могилу Валериана Мальзери?
— Нет, не убьют. И ты не из тех, кто сам лишает себя жизни. Волчица живет ради волчат… но еще и ради своего волка. Твой — ждет тебя. И будет ждать.
— Хорошо бы!
Кто бы ни был ее судьбой — Виктор, Лоренцо или Октавиан — пусть ее где-нибудь ждут! Так легче выжить. Судьба не дала Элгэ безоглядно любить. Единственный, кто стал исключением, погиб раньше, чем она повзрослела. А другим не стать больше, чем его тенью, — и хватит лгать себе.
Но и в одиночестве Элгэ делать нечего. Многие мужчины гордятся, что не привязаны к одной-единственной юбке. Так почему бы не гордиться и женщине — тем, что не служанка ничьих штанов?
Кармэн ошибалась, считая, что можно изменить этот мир. Но права, что свобода — в нас самих. Как бы ни был жесток подлунный мир — мы не обязаны жить по его правилам. Выбор есть всегда.
2
Цветасто-кричащие палатки. Даже орущие.
Еще пестрее — юбки и шали. Острый запах редко моющихся тел. И раз в полгода стиранной одежды.
Хмурые лица еще реже бреющихся мужчин.
И злоба, злоба, злоба! Как же они все ненавидят чужачку!
Дикари Севера ничем не отличаются от дикарей Юга. Раньше Элгэ этого не понимала. А столько ненависти видела лишь в заплывших глазах гуговцев. Но там она хоть покушалась на жизнь их вожака. Владельца сытной и жирной кормушки.
К сожалению, Юг — это не только Алексис и Кармэн, но и Валериан Мальзери. А банджарон — не только Эста и Крис, но и эти.
Сколько яда — в глазах даже самых маленьких детей! Еще не понимают, но уже ненавидят. И готовы бездумно рвать в клочья. Перемежая удары злобным визгом и яростными выкриками.
Если б ненависть могла убивать — Элгэ уже пережила бы тысячу мучительных казней. Неужели так много тех, кто стократ не столь яростно ненавидит врагов, сколь непохожих на себя?
Патриций ждет «аристократку» в центре табора. У палатки самого баро.
Впрочем, где же еще? Хотя ее собственная — чище.
Ждет. И не один, а с тремя откормленными (и, увы — не перекормленными) гвардейцами. Кто бы сомневался?
Гладкий, подтянутый, чисто выбритый. Снаружи — лоск (в меру, в меру!), внутри — гниль.
— Здравствуйте, герцогиня.
