Ольга Романовская - Дама с единорогом

Безусловно, замок давал рыцарю не только кров и защиту, но славу, а порой и имя, но с Норинским замком было иначе: не он наградил хозяев грозным именем и прославил их среди соседей, а они его. Возведённый по всем канонам фортификационного искусства, замок был почти неприступен: глубокий ров, подъёмный мост, два ряда стен. Первые, внешние, несколько утолщались книзу, благодаря чему враги не могли укрыться под ними; за внешними стенами располагался двор с кузницей, псарнями, жилищами многочисленной армии слуг и прочими службами. Вторые, внутренние стены защищали резиденцию сеньора, конюшни, склады провианта — и, конечно, высокий донжон, переживший ни одного владельца, стоявший тогда, когда рушились прочие стены. Но при последних владельцах никто не проверял замок на прочность. Их владения благоденствовали и процветали на фоне постоянных валлийских набегов, лишь время от времени потравливавших часть урожая Норинстанов, что было неудивительно при условии тех тесных связей, которые хозяева замка поддерживали со своей роднёй по ту сторону границы, и выгодной обеим сторонам торговле, которую они вели между собой.

Роланд отужинал в нижней зале и ушел к себе; нетерпеливые слуги тут же жадно набросились на объедки.

Граф сидел в небольшой боковой комнате, служившей ему спальней, и в задумчивости осматривал свой меч. К его ногам, постукивая когтями по полу, подошла большая лохматая собака, виляя хвостом, посмотрела на хозяина. Тот не замечал её. Осмелев, пёс положил голову хозяину на колени и блаженно закрыл глаза, когда тот машинально погладил его.

— Эй, Оливер! — Появление собаки вывело Роланда из состояния задумчивости и напомнило о том, что нужно дать взбучку оруженосцу. — Куда ты запропастился, чёртов сын?

— Я здесь, милорд, — бойко отозвался Оливер, почти влетев в комнату. — Чего изволите?

— Я, кажется, говорил тебе, что не привык ждать кого бы то ни было, а тем более тебя.

— Говорили, милорд. Я попытаюсь появляться быстрее.

— Надеюсь, — сердито хмыкнул граф. — Ты уже чистил мой меч?

— Нет, не чистил, — холодея от ужаса, ответил оруженосец. — Но, так как время к ночи, это можно сделать завтра…

— Завтра?! — Глаза Роланда гневно блеснули. — Не тебе, сучье отродье, решать, когда и что делать! Я приказал тебе вычистить его? Приказал! И ты обязан делать это каждый день, независимо от того, что думаешь об этом. Понял, гадёныш?

— Простите меня, милорд! — в страхе залепетал Оливер, молясь, чтобы рука господина не нащупала плетку, или чтобы, чего доброго, он не расписал ему лицо этим самым пресловутым мечом. — Я сейчас же начищу его до блеска! Больше такого не повториться.

— Молись всем святым, чтобы это было так, — угрюмо процедил Норинстан. — Ступай вон, свинья!

Оруженосец трясущимися руками взял меч и, пятясь, вышел из комнаты. За ним, ворча, выбежала собака. Перед ним уже маячила довольная физиономия Грегора, которому, видимо, отныне предстояло придерживать господину стремя. Больше Оливеру не быть любимым оруженосцем графа.

— Что же делать? — пробормотал Роланд. — Девчонка упряма, но красива. Её свежее личико могло бы у многих вызвать зависть. Но у меня есть соперник, не Бог весть какой, но всё же… Впрочем, не в моих правилах пасовать перед такими пустяками. Я привык брать хорошо укреплённые крепости — возьму и эту!

Норинстан впервые задумался о женитьбе пару лет назад, но тогда у него не было времени на семейную жизнь. Теперь, вероятно, надолго обосновавшись в Норинском замке, он не был чересчур обременён службой и мог позволить себе заняться продолжением рода.

Перед отъездом Роланд тщательно разобрал все кандидатуры, робко предложенные ему престарелой матерью, — она давно потеряла над ним всякую власть, которая, в прочем, никогда не была особо сильной, и осмеливалась лишь время от времени давать ему советы — но все они были отвергнуты.

Королевское назначение заставило его приехать на родину предков. Такое положение вещей его не расстроило: Роланд полагал, что на окраине Англии тоже можно найти девушку с хорошей репутацией и даже приличной родословной, способную стать верной женой и хорошей матерью его детям. Жанна Уоршел, казалось бы, не подходила на эту роль: она была своенравна и упряма, зато её мать была графиней и не просто графиней, а женщиной, происходившей из могущественного рода графов Корнуолла. И такое сокровище чахло в таком месте, где любой отчаянный поход валлийцев грозил ей разорением и бедностью.

Она отказала ему, отказала смело, открыто предпочтя его другому, человеку небогатому и неродовитому, о котором и слыхом не слыхивали за пределами графства, и это задело его за живое. Это был вызов, и он его принял, решив во что бы то ни стало жениться именно на ней. Отступи он, граф навлек бы на себя насмешки товарищей — дал слабину, спасовал перед женщиной, — а в вопросах чести он был щепетилен. Графиня Норинстан была выбрана.

Граф уехал в Орлейн, а наказанный им Оливер остался присматривать за замком. Он, непременно, умер бы от скуки, если бы не Робин. Несмотря на разницу в их положении, оруженосец считал его своим другом.

Проводив хозяина, Оливер поднялся к нему.

— Что, бросил тебя добро стеречь? — засмеялся Робин. — Даже старый Хью поплёлся за сеньором, а ты остался. И поделом — не будешь с графом спорить! Ты ведь везучий — все зубы до сих пор целы. Другим-то меньше везет: чуть что — и кулаком в зубы. Зато теперь, пока сеньор не вернется, ты сам себе хозяин. Только тут, того и гляди, с ума сойдешь: с одной стороны волки, с другой — эти голоногие с гор.

— Ничего, как-нибудь с Божьей помощью! Я не в обиде…

— А на кого тебе обижаться? На сеньора? Тоже мне, насмешил! Он тут единственный бог и судья. Знаешь, сдается мне, кончилось наше привольное житьё — чует моё сердце, господин здесь задержится.

— С чего бы?

— Да паж его проболтался. Этот, светленький, которого Грегор зовет Исусиком. Тот, из-за которого тебе влетело. Не нужно было его защищать! Ведь это он не доглядел, а тебе влетело.

— Нет, это моя вина. Милорд поручил мне следить за мечом, а я забыл сказать, чтобы его начистили.

— Ладно, неважно… Ну, так вот, этот Исусик сказал, что сеньор женится, а его невеста живёт где-то неподалёку. Так что мы тут застряли.

— Знаешь, — Оливер посмотрел на крышу конюшни — ненавистное место, где властвовал Грегор, — это несправедливо. Я ничем не хуже него, только вот не дал Бог…

— Что несправедливо? И чего тебе Бог не дал?

— Несправедливо, что Грегор станет рыцарем, а я нет. Что все вечно будут вытирать об меня ноги, называть недоноском и выродком.