Е. Кочешкова - Зумана

Но то, что он увидел, было хуже змея.

На палубных досках лежала сама смерть в обличие человека.

Шут закрыл рот ладонью, чтобы вопль ужаса не вырвался из его груди, а потом бросился к Элее, которая ничего не понимая, пыталась протолкаться к чужаку сквозь ту сумятицу, которая мгновенно воцарилась на палубе.

— Нет! — воскликнул он. — Нет, Ваше Высочество! Подите прочь! Прочь отсюда! Не подходите к нему! Не приближайтесь! — принцесса удивленно застыла, где стояла. Люди как по команде обернулись к Шуту, и тогда толмач Линта наконец нашел в себе мужество заговорить. Услышали его все, хотя речь молодого посла больше походила на шепот.

— Не… не подходите ближе… Этот человек и в самом деле из Ксархана. Он был воином. Он… — голос у толмача дрожал, — он сказал мне, что Ксархан… Чума пришла в его земли… — крик ужаса облетел палубу, а Линта, сглотнув, продолжал: — Мы почти у цели… до материка — лишь два-три дня пути. Но нам нельзя туда плыть. Там всюду смерть. И этот человек… он тоже болен…

На миг страшная тишина воцарилась на корабле. А потом она взорвалась отчаянными криками.

— Молчать! — это взревел капитан, шагнув вперед к толмачу. — Ты, парень! Ты трогал его?

— Нет, капитан!.. — отчаянно воскликнул Линта. — Нет! — глаза его от страха стали совсем безумными.

— Вижу, не трогал. Тогда отойди подальше! А вы ребята, — обратился он к своим двум матросам, — будете сидеть в трюме, в отсеке для пленных. Но сначала сгрузите свою находку обратно в его корыто. Да пошевеливайтесь, ежа вам в глотку! Быстро! — надо отдать должное, самообладание и выдержка у капитана Нуро были прочнее якорной цепи…

Шут видел, как побледнели эти двое, как обиженно сверкнули глазами. Он понимал их… Получить такую плату за свою расторопность, за желание помочь… Сам Шут пробился сквозь столпотворение на палубе и схватил Элею за руку. Ни слова не говоря, он потащил ее прочь от людей.

— Патрик! Что ты себе позволяешь! — она попыталась выдернуть руку, но Шут уже достаточно окреп, чтобы не позволить этого. — Мне больно! Пусти!

Напрасная трата сил. Он твердо знал, что беда пришла и что от нее будет очень трудно спрятаться. И спасительными могут оказаться не минуты, а мгновения.

— Здесь… нельзя, — сбивчиво попытался объяснить Шут Элее. Силком увлекая ее за собой, он едва не споткнулся о какую-то канатную бухту, а затем — о ведро со свеженаловленной рыбой для обеденной похлебки. — Совсем нельзя. Вы не должны более покидать вашу каюту. Не должны ни с кем общаться.

— Но как же это возможно, Патрик?! — воскликнула она. — Я ведь принцесса!

— Именно. Именно! Вы — принцесса, ваша жизнь бесценна, — Шут распахнул двери каюты, где жила Элея и насильно затащил ее внутрь.

— Патрик! Ты несносен! — она почти кричала, не в силах справиться с Шутом и приходя от этого в отчаяние. — Кто дал тебе право вести себя со мной подобным образом?! Да как ты смеешь?! — принцесса вновь и вновь попыталась выдернуть руку, но Шут держал очень крепко. Он был слишком взбудоражен и еще не осознал, что пора уже и отпустить.

— Да ладно вам, Ваше Высочество… — сердито тряхнул он головой. — Что я несносен, это давно не новость. А гнев ваш неразумен и меня не пугает. Когда люди на этом корабле начнут мереть, как мухи, вы поймете, что я был прав. И сделать вы со мной все равно ничего не сможете. Не казните же за дерзость… А немилость ваша и так давно меня настигла. Уж не знаю, в чем я перед вами провинился… Да только терять мне нечего… — он вовсе не собирался жаловаться, но горькие слова вырвались сами собой.

Элея вся дрожала от гнева и, услышав эти слова, упрямо стиснула губы, но потом вдруг посмотрела ему в глаза, и рука ее обмякла под судорожно сведенными пальцами Шута.

— Патрик… — она сокрушенно качнула головой, — ты прав. Это слишком затянулось… Но отчего ты всегда делаешь поперек? Никого не слушаешь… Впрочем, — вздохнула Элея, — откуда мне знать, может быть, в этом твоя сила… Я давно не сержусь на тебя, — Шут моргнул растерянно, и наконец понял, что можно уже больше не держать принцессу. Он тихо отпустил ее руку, с огорчением увидев, что на запястье остались белые пятна. Они на глазах начали темнеть, грозя превратиться в настоящие синяки. Элея машинально потерла это место, а потом спросила, жалобно, точно и не наследница, а испуганная девочка: — Что же теперь будет, Патрик?

За стеной, на палубе слышались крики и топот, хриплый голос Нуро рокотал громче штормовой волны…

Шут не смог ответить на этот вопрос. Но он взял с Элеи слово, что она никуда не выйдет из каюты, и оставил ее на попечение лорда Этена, который опомнился-таки и тоже поспешил принять все меры для убережения наследницы. Лорд проводил Шута очень странным взглядом — вероятно, успел заметить синяки на запястье принцессы.

Когда Шут поднялся наверх, жаркие споры о том, что теперь делать, были в самом разгаре. Появился лекарь, средних лет неприметный мужичок, который, как и Линта, благополучно проспал начало этой драмы. Да и продолжение, по всему видно, тоже. Теперь же ведун что-то пытался внушить капитану, но тот, вероятно, точки зрения плешивого врачевателя не разделял, потому как едва ли не замахивался на лекаря, чье лицо было белым от страха.

— А я вам еще раз говорю, — Нуро сердито рубанул воздух ладонью, — мы не можем сейчас повернуть обратно! У нас слишком мало воды, да и пищи осталось по-хорошему на десяток дней, не больше! Мы должны пополнить запасы, иначе все отдадим тут концы!

— Но, капитан! — громыхал здоровый как лось сэр Инмар, также едва усмиряя кулаки. — Если мы сунемся в эти земли, то конец наступит еще верней! Если там чума, то пища и вода тоже заражены. Нельзя так рисковать!

— Не будем высаживаться в Ксархане, — сказал капитан, пытаясь придать голосу более спокойный тон, — пройдем до Дерги и разведаем, как обстоят дела там. Если и в Дерги все так плохо, у нас еще хватит провианта до следующего княжества — Зие. Я не думаю, что чума успела поразить все земли Диких Княжеств. Если же это так… Рискнем войти в гавань Андеи.

— Но там такие шторма… — пробормотал один из старших матросов. Андея была крупным королевством, которое отделял от Княжеств громадный скальный массив, протянувшийся на несколько дней нелегкого пути.

— Да. Шторма. И еды у нас останется чуть. Поэтому давайте молиться, чтобы уже в Дерги все было благополучно… А назад я не дам плыть. Это смертоубийство.

Как раз в этот момент из-за борта показалась голова одного из тех матросов, что спускали еле живого ксарха обратно в его лодку. Стоявшие на палубе дружно отшатнулись от бедолаги и его напарника, который выбрался следом. Но матросы — эти тертые жизнью парни — похоже, уже смирились со своей участью: без единого слова они последовали к трюму. Линта же, толмач, все топтался возле того места, где недавно лежал степной воин.