Михаил Успенский - Богатыристика Кости Жихарева

Высокий частокол стал для чудовища преградой. Поэтому Змей отвел маленькую голову назад, потом рывком выбросил ее – и дохнул пламенем. Пересохшие под солнцем вечного былинного лета бревна ярко вспыхнули.

Паробки столпились вокруг Кости – что командир прикажет?

«Вот теперь настоящий трындец, – думал Жихарев. – Недолго я тут распоряжался…»

– Всем в укрытие! – рявкнул он. – В погреб! Какой урод побежал в баню? В погреб, я сказал!

И мигом остался один.

Хоть бы Колобок дал совет! Хотя его, наверное, филин уже за тридевять земель унес…

Оказалось, что эти слова Костя произнес вслух.

– Плохо же ты про нас думаешь, – упрекнул из травы Колобок. – Вспомни, что у динозавров была замедленная реакция. И огня на второй выброс ему еще нужно накопить… Забеги сзади, пока он чухается!

– И что? – спросил Жихарев.

– Не тяжелей же он автобуса с туристами, – сказал Колобок. – Вот и пригодится твой силовой экстрим! А мы его немножко отвлечем… Придется тряхнуть, так сказать, стариной!

– Тебе виднее, – выдохнул Костя. – Дерну его за хвостик, а там будь что будет…

Размером Горыныч был примерно с индийского слона, это длинная шея и раскинутые тонкие полупрозрачные крылья делали его громадным. Головка у него была маленькая, а глазки – вообще словно бусинки. Шкура вся в буграх. И воняло от змея сложно – помойкой, больницей и автосервисом одновременно…

Костя действовал четко, словно век с драконами воевал, поскольку бояться было уже поздно.

Реакция у Змея и впрямь оказалась замедленная – Жихарев уже перебрался через частокол, а Горыныч едва голову повернул…

Хвост-хобот у него, по счастью, был один. Правда, могучий и длинный. К концу он истончался и напоминал средней величины анаконду. На конце хвоста торчал коготь, как у скорпиона.

Костя намотал хвост на руку, сколько вышло, примерился. Лапти скользили по траве, покрывающей склон, и упор никак не находился.

«Ох, сейчас оглянется, – думал отрок. – Они же, гады, коварные. Это же не выставка «Мир динозавров» с чучелами… Отвлечет его Колобок, как же! Такого отвлечешь!»

И тут откуда-то сверху донесся знакомый голос:

Я Колобок-Колобок,По амбарам метен,По сусекам скребен,На сметане мешон,На окошке стужен,Я огнем порожден —Вот и лезу на рожон,Хоть и вовсе не пижон!Был почетом окружен,До зубов вооружен,Разбивал сердца княжон,Пережил пятнадцать жен,Поднимался на Сион,Приволок скрижаль-закон,Изобрел пирамидон,Разгрузил угля вагонВесом сорок восемь тонн!Хоть на вид я и смешон,Словно Пат и Паташон,Но уж коли раздраженИли гневом поражен,Не спасет тебя ОМОН —Все и всех гоню я вон!Я на речке плотогон,А в степи я скотогон,Я в бутылке – самогон,Ну а нынче – змеегон!Я от дедушки ушел,Я от бабушки ушел,И от зайца ушел…

Оказывается, филин поднял Колобка в воздух и теперь держал над головой Горыныча, а Глобальный сучил на весу лапками да приговаривал:

…И от тигра ушел,От акулы ушел,От чупакабры ушел,От карликового бегемота ушел…

Горыныч, естественно, задрал башку и заслушался. Не хитрей же он лисы! А живность земную можно еще долго перечислять – там не надо подбирать рифмы…

– А я-то чего уши развесил? – сказал сам себе Костя. – Они, такие маленькие, из-за меня жизнью рискуют, время тянут… Я ж тебя, проклятого, сейчас раскручу посильней да выброшу за линию горизонта! С Репкой справился, а с тобой, поганым, и подавно…

Жихарев действительно почувствовал в себе силы великие. И упор нашел, и потянул сверх всяких возможностей… Главное – с места сдвинуть, пока змеюка не расчухала да когтями в почву не вцепилась. Сейчас она у меня пойдет задним ходом вниз под горку по сырой травке… Теплоход «Кот Матроскин» покрупней был, да все равно поддался! И трос тогда вот так же царапался, правда, руки были в верхонках… Ага, пошел!!! Быстрее, еще быстрее…

Может, и воистину могло удасться Косте такое, что сложили бы про него персональную былину, но…

Полетел парень по склону холма вверх тормашками. Хотя хвост по-прежнему крепко держал в руках.

…Раньше любой, даже городской, мальчишка знал, что ящериц надо ловить, накрывая ладонью. А если схватил за хвостик, так он у тебя в пальцах и останется. Отторгнется начисто, даже без капельки крови. Сама же ящерица убежит новый хвостик наращивать. Зато живая. Это называется регенерация.

Оказалось, что ихний хваленый Горыныч – та же самая ящерица, только огромная и такая же трусливая. Просто никто не пробовал к Змею с тылу зайти…

Обесхвостевшая тварюга заревела, кое-как развернулась и побежала прочь от заставы, потешно переваливаясь на коротких лапках. Горыныч при этом отчаянно колотил крыльями, но без хвоста ведь и самолет не взлетит!

Так трусцой и скрылся из глаз за окоемом в бескрайней степи…

Обалдевший Костя бросил отторгнутый кусок Змея и вернулся на заставу, перепрыгнув через уголья сожженного частокола.

Оказалось, что прочие паробки не отсиживались в погребе.

Каждый схватил какое-нибудь оружие – вилы, лопату, черенок копья, топор, мясницкий нож, кузнечные клещи. Все выстроились плечом к плечу в ожидании врага…

Все-таки все они в богатыри готовились, а не в повара да конюхи!

Увидев, что штабной утырок жив, а Змей в беспорядке отступает, парни побросали свое оружие, подбежали к змееборцу, обнимали его, хлопали по плечам, катались по земле от восторга…

– Ну будет, будет, – снисходительно говорил Костя. – Я же не бОшку ему отрубил, как положено, а всего-то хвостик оторвал… Силу не соразмерил… Кстати, сбегайте-ка за ним, пацаны! А то я что-то уработался…

И рухнул на землю. Даже не почувствовал, что всю кожу на руках ободрало, как наждачкой.

Разборочки

…Богатырская команда действительно вернулась к вечеру – злая, голодная, да еще и перессорившаяся. И все лошади в мыле.

Искали виноватого, как на Руси повелось.

– Илья Иваныч, это не я команду «На конь!» давал! Вы же меня тыщу лет знаете… И голос был не мой…

– Почему смерда, что ложную весточку принес, толком не расспросили? Он ведь с тобой, Дунаюшка, рядом стоял!

– Нет, сгреб я его прямо за бородищу…

– И что?

– Да вот она, так с самого утра и зажата в деснице… Какая-никакая, все-таки улика…