Евгений Щепетнов - Нищий

Долго размышлял я над тем, почему я меня вдруг оказались магические способности, ведь на Земле я не творил ничего магического. Откуда, вдруг у меня магия? Потом стал припоминать — ведь и интуиция потрясающая у меня была, предвидение, и видел я в темноте очень неплохо, лучше всех можно сказать. А кто знает — может и на Земле бродят тысячи потенциальных магов, так кто их проверял на магические способности? Лишь единицы-самоучки, называют себя экстрасенсами и уходят в область ментальной маги — для магии другой в технологическом мире просто нет места. Ну кому нужен магический светильник, когда достаточно просто нажать кнопку выключателя и загорится свет? Легенды о волшебниках на Земле ведь не с пустого места взялись, просто цивилизация Земли ушла другим путём, магические способности стали не нужны. А раз не нужны — они постепенно атрофировались, как ненужные органы — как ушёл от человека звериный нюх, волосы с тела и всё остальное, что осталось предкам человечества.

Сама система магии мне была непонятна — как, впрочем, и всем авторам трактатов, пытающимся подвести под неё базу. Ну почему, если взять сделанную из особого сплава серебра, меди и олова с добавлением крови дракона лампу, сказать «Насингатарутах» — она начинает сиять неоновым светом? Ну вот кто может это сказать? Почему произнесённые некоторые фразы начинают производить какие-то воздействия на неодушевлённую материю, но не просто воздействие, а при катализаторе в виде каких-то ингредиентов, иногда совершенно странных и дичайших — почему при воздействии на беременную женщину, используя определённую фразу, волосы повешенного и слюну бешеной собаки можно изменить пол будущего ребёнка? А иногда для произведения искомого результата достаточно было произнести определённую фразу с определённой модуляцией голосом.

Самое интересное было, как всё-таки появлялись эти самые заклинания — они были найдены или случайно, или специальными магами-исследователями.

Маги-исследователи, были самыми редкими и недолго живущими из магов: никто не мог предсказать, что будет, если намешать вот такие-то ингредиенты и сказать вот такую-то фразу — может получится вместо яблока груша, а может — из параллельного мира выскочит чудовище, которое сожрёт мага на месте. Кстати — я подозревал, что моё попадание в этот мир как раз и было результатом эксперимента какого-то из магов-исследователей.

Мне их действия, вообще-то, показались сродни действиям земных учёных: «А что будет, если мы запустим адронный коллайдер? Ведь интересно же, что получится! А вдруг вся вселенная погибнет? Да ну, что вы, вероятность этого очень МАЛА. Зато же интересно посмотреть, как бахнет!» — «Каждые десять миллиардов лет учёные запускают адронный коллайдер»…

Вообще — мысль об исследованиях в области магических заклинаний мне была очень интересна. Самые редкие заклинания, случайно или путём опытов добытые исследователями, скрывались, зашифровывались, часто — умирали вместе с их хозяевами, потом снова случайно открывались новыми исследователями. Часть заклинаний — скорее — большинство из них, переносились на страницы книг и становились доступны большинству магов, и учились они по этим книгам. Под запретом были лишь книги по чёрной магии — некромантии, вызыванию существ из параллельных миров. Стоить заметить, что существование параллельности миров никак не оспаривалось магическим сообществом, видимо, потому, мой рассказ о том, что я из другого мира не вызывал у моих слушателей отторжения. Похоже — я был не первый, кто перелетел сюда из неизвестных миров.

Мне было интересно читать эти трактаты, а то время, когда Амалон приходил меня учить грамоте, мы использовали со смыслом — я пытался изобразить на бумаге те заклинания, что он мне диктовал. Требовалось изображать их ровными буквами, красиво, но легко для прочтения.

Для письма тут использовались гусиные перья, заточенные острым лезвием, и было странно макать перо в чернильницу — сам себе я казался неким Пушкиным…правда уцелевшим после дуэли.

К концу недельного заключения и окончания кучи процедур, которых я даже не видел — маг меня усыплял на время проведения лечения — я уже вполне сносно писал и читал. В этом помогал старый амулет, который достался мне от Каруна — амулет, улучшающий мозговую активность. Когда Амалон увидел его, то сказал, что это довольно дорогая и древняя вещь, редкость, удивительно, что нищий его не продал — он мог бы безбедно жить за счёт вырученных денег несколько лет. Я не знал, почему Карун не продал амулет — может память, может берёг на будущее — но факт есть факт — он достался мне и теперь помогал учиться.

Из трактатов я выяснил, почему было такое разделение по способам магии, один автор предположил, что магия сродни искусству пения — один поёт тенором, другой баритоном, третий — басом, один может петь в трёх октавах, а другой нет. Магия условно разделялась на пять уровней, каждый из которых соответствовал определённой силе мага — маг первого уровня не мог активировать заклинание пятого уровня. Ну, например — магу первого уровня не было доступно заклинание вызова ветра. Меня это ошеломило — теперь я что, маг четвёртого-пятого уровня? А почему же я тогда не могу повторить то, что я сделал? Амалон «успокоил» меня: всё не так просто и однозначно — например, маг первого-второго уровня может сделать в определённом направлении магии то, что не сделает маг пятого уровня, но «заточенный» под другую магию, ну например — Амалон лекарь пятого уровня, практически высшего, но он может вызвать только лёгкое дуновение ветерка, которое листок-то шевельнёт едва-едва. Зато — максимум, что может сделать стихийник в лечении — залечить небольшую рану, добавить немного жизненной силы объекту. То же самое боевые маги — умение метать огненные шары, замораживать, метать камни во врага — но лечить, или вызвать дождь — почти полный пшик.

Меня это слегка расстроило — я бы больше предпочёл быть боевым магом, на худой конец — лекарем, зачем мне, бойцу, вызывать дождь или подтягивать к поверхности земли воду? Потом успокоился — при достаточном умении, это гораздо большее по силе оружие, чем какие-то огненные шары или летающие булыжники. Климатическое оружие — что может быть страшнее? А если соединить умение стихийника, и знания человека из двадцать первого века — может получиться интересный результат. Только вот до настоящего стихийника мне было ещё очень и очень далеко. Как я умудрился вызвать ветер? Какие слова тогда говорил? Помню, только, что я матерился по русски, кричал что-то вслух — вспомнить, бы что… Похоже — случайно я произнёс слова-заклинания, вот и вызвал ветер. В общем — надо было во всём этом разбираться и разбираться — после того, как я выздоровлю окончательно…