Падение владык (СИ) - Ольга Ружникова
Михаилитов — много меньше, чем их врагов. Но и несколько львов порвут стаю шакалов. А просто смотреть, как шакалы и гиены волокут на съедение ланей, Гуннор тоже не станет. И как львы гибнут в неравной схватке, а он стоит в стороне. В студиозусы готовится. Бережет себя для будущей науки.
— За правое дело! — крикнул немолодой, но рослый и крепкий предводитель. Меч в его руке — естественное продолжение. Папа гордился бы таким воином. Или командиром.
— За правое дело, братья!
— За правое дело!
— Творец и святой Михаил!
— Святой Михаил!
— За правое дело! — неожиданно для себя заорал Гуннор. — Ормхейм и Водан!
Не обиделись бы служители Творца на древнего бога в союзниках.
Неа. Даже не поморщились. Некогда!
Напротив — ближайший (тоже немолод) обернулся и одобрительно кивнул.
Хмурое небо, старая площадь, слева — тюрьма, справа — враги.
Первого врага Гуннор встретил клинком. Второго, слева, попросту пнул в живот. От души. И отскочил в сторону, нехорошо оскалясь.
Движение сзади юноша уловил, но дернулся с опозданием…
Нет, свой. Михаилит. На сей раз — его сверстник. Спину прикрыл.
А ему самому — товарищ.
Может, потому чутье и запоздало. Может. А не потому, что его хозяин читал многовато, а тренировался — всё меньше. В Академию хотел. Вот тебе, парень, и Академия.
— Святой Михаил! За правое дело!
Чужая кровь хлынула в лицо — едва не ослепила. Гуннор вслепую отшвырнул очередной труп, чертанул «восьмерку», пытаясь проморгаться. И при этом выжить.
Уф, небо! Серое, мокрое, в рваных низких тучах… родное!
— Святой Михаил!
— Святой Михаил! — взревел уже что-то невозможное Гуннор. — Святой Михаил и Водан!
2
Тук-тук-тук. Тихо-тихо. Почти робко.
Так уже было. Почти так.
— Эйда, это я, Жюли. Открой, пожалуйста. Это очень срочно.
Тук-тук. В дверь. Ночью. На втором этаже. Срочно. Очень.
Значит, бордель-маман ее впустила. Сама. Ночью.
На сей раз любовник оскорбил Жюли всерьез? Или… сделал что еще хуже?
Слез в голосе не слышно. Даже сдерживаемых. Но… разве Эйда так уж проницательна?
— Сударыня, я вас очень прошу открыть. — На сей раз в голосе Игнасио Веги — ни намека на насмешку.
Его-то на кой принесло?
Что они вообще забыли здесь вдвоем? Под дверью Эйды, ночью? До рассвета еще определенно далеко. А она едва успела заснуть. Под пьяные крики с улицы. И отнюдь не пьяные вопли о пощаде…
Впрочем, даже у Жюли хватит здравого рассудка не носиться сейчас в одиночку по городу. Да еще и ночью. Одно дело — если там просто полно нищих и воров, и совсем другое — если еще и разгулявшихся гуговцев. Во главе с ним самим.
Пожалеешь тут, что по-настоящему ругаться не умеешь! Как и много чего другого. Еще более полезного.
Например, найти место, где укрыться. Как немногие везучие девочки.
— Подождите, я оденусь.
Если сюда явятся гуговцы — Эйда заявит то же самое?
— Сударыня, я очень извиняюсь, но на это нет времени. И могу вас уверить, что обнаженных дам видел достаточно. Вряд ли меня удивит еще одна.
Значит, гуговцы уже идут? Может, не станут подниматься сюда? Если запереть дверь, затаиться… Мирабелла умеет молчать. Уже умеет.
Если гуговцы не поднимутся — то лишь потому, что найдут добычу ближе. Девочек без безопасного укрытия.
— Эйда, пожалуйста…
Ну и змеи с вами!
Нет… этих лучше не упоминать! И уж тем более — не отправлять туда безобидную Жюли. Даже в компании небезобидного Веги.
Быстрый взгляд на спящую дочь. Нет, уже не спящую.
— Мама, им можно открыть. Они — не злые. Злые еще не пришли…
Да. А то этот Игнасио сам себе откроет. Ногой. Он ведь не злой.
А злые идут.
Завернувшись поверх ночной рубашки в теплую (и длинную!) шаль, Эйда приоткрыла дверь. Пытаясь сдержать перестук зубов.
И Игнасио Вега тут же проскользнул в комнату. На миг вжав Эйду в стену. А кто виноват, что не успела отступить? Она вечно чего-нибудь не успевает…
— Вы — потрясающе красивы, сударыня, но вам следовало предупредить меня о своем родстве с бароном Ивом Криделем. В этом случае, поверьте, я в нашу предыдущую встречу разговаривал бы иначе.
— То есть если я — не племянница Ива Криделя, значит — шлюха подзаборная? — разозлилась Эйда. Не вовремя.
Но что ждало бы ее — не сумей она под шумок удрать?
— Простите, сударыня. Но вы на тот момент и проживали там, где обитают дамы упомянутого вами сорта. Разве что уровнем выше того самого забора. Но заведение было не из лучших. В любом случае, на споры времени тоже нет. Мы немедленно уезжаем. Бордель-маман предупреждена.
— Вы с ума сошли…
Как и она сама. Но бежать куда-то — с Вегой? Жюли не в счет. Она переменчива как ветер. И сегодня верит любовнику, завтра — нет.
— Увы, не я, а Лютена. Один безумный король сменил другого. И отныне для вас небезопасно в любом борделе. Даже в этом. Кроме того, племяннице Ива Криделя вообще нечего делать в борделях.
О да. Только в поместье извращенца с экзотическими фантазиями.
— Вот как, значит? — вздохнула Эйда.
— Вы мне не верите?
Доверить еще и Мирабеллу?
— Верю в безумных королей, но не в вас. И неужели вы считаете, я доверю такому как вы ребенка?
На миг он даже побледнел. Неужели обиделся?
— Эйда, вы, кажется, не поняли, — отбросил он «сударынь». Вместе с лишним хладнокровием. — Через пару часов здесь будет пьяная солдатня пьяного же короля Гуго. Их не остановит никто. Они теперь — хозяева города. Вы доверите ребенка им?
— Бордель-маман Клотильда…
— Уважаемой бордель-маман Клотильде есть, где укрыться. Но если вы помните, у вас найдутся еще и личные проблемы. А она поклялась кое-кому, что никак ни с проблемой, ни с вами не связана. Эйда, как вы думаете, что эти проблемы сделают с клятвопреступниками?
— Господин Вега, вы сейчас будете уверять, что отвезете меня к моему дяде?
Которому и в голову не пришло спасти Эйду до сих пор. Как и Ирию.
И даже если он невесть с чего сумеет защитить от… черных — зачем спасать «позор семьи» от заслуженного монастыря? А ее дочь — от приюта?
— Именно туда и отвезу. Даже если мне придется волочь вас силой.
— Не сомневаюсь, вы справитесь.
— Эйда, что вас сейчас смущает? Я ведь уже извинился.
Ну если это считать извинениями!
Интересно, если Роджер Ревинтер извинится — его тоже положено простить? И считать инцидент исчерпанным?
— Тогда в чём дело? В
