Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
Немногое на свете может потягаться в свирепости с морским сражением. На залитых кровью палубах, в жуткой тесноте, где едва достанет места двинуть сжимающей оружие рукой, сотни людей и орфотавров сцепились в жестокой схватке, где никто не просил и не давал пощады. Мечи, топоры, вёсла, доски, зубы, ногти – всё шло в ход, лишь бы перестал жить ещё один враг, а затем ещё один, и ещё, и ещё. В этой кровавой каше не было места ни чинам, ни званиям, ни прошлым заслугам. Все едины в глазах Удачи, и наварх великого флота, член лаоферона, снарядивший пентеру, толкался меж разгорячённых тел, моля богов о милости точно так же, как последний застрельщик, нашедший на борту боевого корабля спасение от неумолимых заимодавцев. Белый султан на шлеме Гигия истрепался, кровь из раны на плече залила руку, смешавшись с грязью и солёным потом, но верный Лиск был рядом, одним своим присутствием утраивая силы возлюбленного, и наварх вёл своих людей вперёд, шаг за шагом отвоёвывая у врага ещё одну пядь пропитанных кровью досок.
И враг не выдержал. Гигий сам не заметил, как в сплошной стене из плоти, железа и меди сперва появились просветы, а затем и целые куски пустого пространства. Удар, ещё удар… Черноголовый, смуглокожий орфотавр с двуручным лабрисом в руках вывалился прямо на Гигия, страшный топор надвое расколол щит наварха, чудом не сломав руку. Новый удар наверняка лишил бы союзный флот командира, но умница Лиск в последний миг вклинился между тураинцем и возлюбленным, ловя топор на воздетый обеими руками щит. Рогатый гигант с лёгкостью отшвырнул юношу ударом ноги, но этой заминки хватило Гигию, чтобы поднырнуть под руку врага и ткнуть мечом в незащищённую подмышку, а мигом вскочивший на ноги Лиск пронзил грудь тураинца подхваченным с палубы копьём. С неожиданно жалобным стоном орфотавр опустился на палубу, а Гигий обнаружил себя лицом к лицу с леванцем, облачённым в неарскую бронзу и драгоценный пурпур. Уклониться от неотразимого рубящего удара Гигий уже не успевал, но шлем, хвала Эйленосу, выдержал, вражеский клинок соскользнул по гладкой бронзе, разрубив завязки на доспехе и оцарапав плечо. Еле соображая, что делает, Гигий вцепился левой рукой в пышный пурпурный султан вражеского шлема, дёрнул к себе, ткнул прямо в открывшуюся шею, и мёртвый враг рухул к его ногам. Шлем свалился с головы убитого, и Гигий узнал седовато-чёрную бороду ликадиарха Эмиона, с которым целую вечность назад спорил на мраморных скамьях залитого солнцем Мелидеона. Командующий флота винолюбивой Леваны был мёртв.
Внезапно, всё закончилось. На палубах и в ямах для гребцов ещё кое-где шла драка, но вокруг себя Гигий видел лишь радостно вопящих соратников и падающие флаги на мачтах вражеских кораблей. Отмахнувшись от чьих-то объятий, наварх вскарабкался на высоко воздетый над палубой нос пентеры и оглядел поле сражения. Десятки кораблей пылали либо медленно погружались в воду, изувеченные вражескими таранами. Стрекозиные крылья гелегских кораблей бессильно плавали меж деревянных обломков и сотен отчаянно барахтающихся людей. Огромная гексера «Истина», гордость латарийского флота, горела почти целиком, но продолжала разить врагов из всех четырёх палубных орудий. Потери страшны, но строй держится, и продержится ещё, а тем временем… Гигий перевёл взгляд на север, и его тонкие губы скривились в мрачной усмешке. Из-за дальних островов уже показались корабли под синими и белыми флагами, идущие к левому флангу, где Перей отчаянно сражался с напирающими сенхейцами.
Новые враги нацелилась на столь успешно закрытый Гигием участок боевой линии, но наварха это лишь развеселило. Видно, они либо ещё не заметили, либо просто не до конца поняли, насколько безнадёжны теперь все их попытки. Эферияне поспешно бросились обратно к своим кораблям, пытаясь как можно скорее расцепиться и выйти на свободную воду. Пока враги под градом стрел протолкаются сквозь завал из обездвиженных, лишённых команды кораблей, пройдёт какое-то время, а там подкрепление вступит в бой, и останется только собрать добычу да воздвигнуть трофей. Хорошо бы украсить шест шлемом самого Зевагета, но, если вдруг, попущением бессмертных, сенхеец упокоится в пучине или бежит, уже добытые доспехи и пурпурный плащ Эмиона тоже будут смотреться недурно.
Ходкие «быки» орфотавров, ведомые умелыми кормчими, миновали завал быстрее, чем рассчитывал Гигий. Их передовые корабли уже сходились с эферскими, но для прорыва этих сил уже недостало. Разместив «Добродетель» за строем, Гигий, при помощи сигналов флагами, направлял заново вступающие в бой суда, нетерпеливо поглядывая в сторону севера, на подходящее подкрепление. Ближе, и ближе, и ближе, они уже на расстоянии броска копья, но почему никто не стреляет, и что за корабль во главе эферского строя… Мгновенное узнавание сверкнуло яркой вспышкой, Гигий вспомнил, где видел эту изящную чернобокую пентеру, и прочное дерево палубы ушло у него из-под ног.
Раздался тягучий гул рога, бело-синие флаги полетели вниз, а голубые с жёлтым знамёна Сенхеи дружно поползли вверх по мачтам нацеленных на беззащитный эферский фланг кораблей. Застывшим взглядом, Гигий наблюдал, как носовой таран зевагетовой «Калимеры» на полном ходу вошёл в бок «Алмаза», и корабль Перея разломился надвое, унося на дно эрептолемова племянника вместе с двумя сотнями моряков, а затем налетевший порыв ветра радостно подхватил полный отчаяния крик эферского наварха и потащил свою добычу над злорадно хохочущими волнами.
***
Чернеющая ещё дымящимися подпалинами, потерявшая носовые вёсла и первую мачту, пентера устало ткнулась в мелкую гальку пустынного пляжа. Измученные, покрытые кровью и гарью моряки, пошатываясь, словно пьяные, побрели по сброшенным на берег сходням. Совершенно загнанные гребцы падали без сил и засыпали прямо на скамьях, уткнувшись солёными от пота лбами в окровавленные стёртыми ладонями вёсла.
Наварх сошёл на берег одним из последних. Окинув усталым взглядом командиров, прячущих взгляды либо сочувственно взирающих на человека, погубившего эферский флот, он печально улыбнулся. Никогда ещё, за всю его полную интриг, сражений и прочего шума жизнь, Гигия не посещало столь полное и всеобъемлющее спокойствие. Мысль о том, чтобы нарушить его словами, причиняла почти физическую боль.
– Кажется, погони нет, наварх, – прервал тягостное молчание помощник кормчего Сеней, сменивший у руля чернобородого Пилемона. Тело старого соратника, насквозь пробитое снарядом неарского пневмобола валялось сейчас на прокисшей от крови палубе, среди десятков других. Гигий поискал в своей опустошённой душе крупицу скорби или хотя бы лёгкое сожаление, но не нашёл ничего.
– Это ведь Закрос? – спросил он так безразлично, словно интересовался, как пройти от агоры до портового рынка.
– Ну да, наварх, – удивлённо ответил Сеней, –
