Мария Теплинская - Короткая ночь

С тех пор ему оставалось лишь завистливо наблюдать за другими, как ловко и красиво они кружатся среди ослепительно ярких огненных колец и спиралей, с каким восхищением смотрят на них все те, что только что безжалостно хохотали над потугами неудачника Михала.

За последние несколько лет лучшим мастером огненной пляски стал Артем Мулява, старший сын Рыгора. Артем не первый год был женат, однако продолжал занимать среди длымской молодежи ведущее место. Он был, конечно, не столь хорош лицом, как братья Луцуки, Василь или тот же Янка, но, высокий ростом, широкоплечий и длинноногий, тонкий в поясе и ловкий в движениях, Артем мог претендовать на своеобразную привлекательность. При всем при этом он был рассудителен и спокоен, мог быть веселым и в то же время оставаться невозмутимым. Ко всему прочему, он еще обладал известным добродушием, умел и байкой народ потешить, и добрым советом помочь. После того, как Янка ушел в солдаты, он стал вместо него коноводом у длымских хлопцев; остался им и после своей женитьбы, не уступив это место пусть более сильному, но и более твердолобому Савке.

Что же касается огненной пляски, то в эти минуты от Артема просто глаз было не отвести — так красиво вились вокруг него огненные змеи, рожденные сразу двумя факелами в его руках, а лицо его оставалось при этом спокойным и совершенно неподвижным, только алые отсветы скользили по нему, словно по древнему каменному изваянию.

И теперь все просто изнывали от нетерпения, точно зная, что уж сегодня-то непременно увидят Артема с двумя факелами; об этом знали не только потому, что для Длыми настала тревожная година, но и потому, что несколько раз кое-кто видел, как Артем и еще несколько хлопцев под своей любимой липой на краю села готовились к своему выступлению на празднике, играя вместо факелов простыми чурочками.

Но вот Артем не спеша выходит на середину круга. Вот он деловито выбирает из кучи сваленных неподалеку от костра сосновых чурок две подходящие и осторожно запаливает их в пламени. Следом за ним выходят человек семь других, выбирают каждый по чурке и, с разных сторон подойдя к костру, зажигают факелы. И вот приуставшие было музыканты с новой силой дружно грянули по струнам, но теперь и музыка звучала слегка приглушенно, таинственно.

И вот замелькали в древнем танце неясные во мраке силуэты длымчан, вспыхнули в мутно-синей мгле четкие контуры огненных фигур, заплясали алые сполохи над головами танцующих.

Леся, как зачарованная, любовалась этим необыкновенным зрелищем. Застывшая в детском восхищении, глядела она на плясунов. Лицо ее еще больше похорошело от слабых неровных отсветов, а глаза во мраке горели, как звезды. Горюнец стоял рядом, и его рукава касались черные ветви орешника, возле которого они выбрали себе место. Отсюда хорошо было видно, и никто не толкался.

И тут она, поглядев на своего друга, с легкой грустью вздохнула:

— А я помню, Ясю, как и ты плясал с огнем на поляне. Я тогда от тебя ну просто глаз отвести не могла…

Он задумался на минуту, а затем весело встрепенулся, молодецки тряхнул густыми кудрями.

— И теперь не отведешь! — заверил он девушку. — Я, поди, тоже еще не разучился! А ну, подержи-ка!

Он снял с головы свой брыль и быстро сунул его в Лесины руки, затем легким движением плеч освободился от навершника и тоже передал его девушке.

В следующую минуту он уже с двумя пылающими факелами в руках ворвался в заколдованный огненный круг и пошел против Артема, с легким вызовом глядя ему в лицо. Трудно было сказать, глядя со стороны, кто из них лучше ведет пляску: оба кружились, словно два стремительных огненных вихря. Другие танцоры в бешеном хороводе носились вокруг, и лишь они могли видеть сосредоточенные лица ведущих, озаренные алыми сполохами.

Горюнец и Артем до сих пор не могли понять, нравятся они друг другу или нет. Они никогда не дружили, но никогда и не вставали друг у друга на пути. И в то же время, встречая порой взгляды Артема, в которых мелькала искра странного сожаления, Янка подозревал, что тот, возможно, и не против был бы с ним подружиться, но застарелая неприязнь, которую его мать Авгинья питала к семье Горюнца, наложила свою печать и на ее сына.

И вот теперь эти двое почти чужих друг другу людей вместе ведут священное действо, чистым огнем и тайными знаками отгоняют враждебные силы и смотрят друг другу в глаза…

Леся глядела на них во все глаза, все крепче сжимая в руках Янкин брыль, который он ей доверил, машинально проводя пальцем по твердому и крепкому стержню пера цапли, которым он украсил тулью этой соломенной шляпы. Перо было упругим и гладким, с виду совсем простым, но в то же время очень красивым — таким четким был его контур.

Она не думала в эти минуты, куда же подевались все остальные — Тэкля, Юстин, Савел с Ганной, Василек… Очевидно, все они были где-то поблизости, и тоже любовались на дивную пляску.

А плясуны все носились, и огненные змеи вились кругом них, и снопы искр разлетались вокруг, а ее Ясь был, конечно же, лучше всех, просто глаз было не отвести…

И вдруг ей на голову обрушилось что-то черное, плотное, душное, туго спеленав голову и плечи. В ноздри ей ударил запах пыли и еще какой-то едкой гадости, от которой немедленно закружилась голова. Она сообразила, что ее, видимо, накрыли мешком, но не простым, из рогожи, а из чего-то другого, плотного и непроницаемого. Она попробовала закричать, но мешок, видимо, заглушал крики, и никто не услышал. И тут чья-то рука обхватила ее поперек тела, прижав локти к бокам, а другая пара рук крепко схватила под колени, и ноги ее оторвались от земли. Девушка отчаянно боролась, но те двое были много сильнее, и она поняла, что ей не вырваться.

Леся ощутила прилив жгучей обиды и бессильной ярости, что ее вот так нагло крадут при всем честном народе, и никто не может ей помочь, просто потому, что никто ничего не видит и не слышит — все смотрят на плясунов. А ей-то что делать?..

Правая ее рука все еще касалась Янкиного пера, его твердого и прочного стержня. Последним усилием отчаяния она рванула перо из-за тульи соломенной шляпы и всадила его в чужую ненавистную руку — как ей показалось, между большим и указательным пальцами.

Сквозь плотный мешок до нее глухо донесся чей-то рев, тут же ее выпустили из рук, и девушка неловко упала набок, слегка ударившись бедром. Она расслышала чьи-то крики и топот множества бегущих ног. Кто-то, видимо, нагнулся над нею и освободил ее от мешка, в котором она уже задыхалась. Оглядевшись, Леся увидела над собой встревоженную Тэклю. Рядом валялся Янкин брыль и его же черный навершник.

— Что… что это было? — еле выговорила девушка.