Татьяна Зингер - Чтица Слов

Мать Сольд и Рейка бросилась к сыну, а тот забился в истерике. Тая прильнула к боку Иттана.

27

Невероятную женщину, которая впорхнула в не менее невероятную комнату (по правде, Тая не успела осмотреться от восхищения), звали Леневрой Рене. Один взгляд её голубых глаз, чуть надменный, бездушный, вызывал жжение в животе. По сравнению с ней Тая была ничем и никем, песчинкой на подошве туфель.

Она и ощущала себя никем. Проглотила язык от робости. Втянула голову в плечи.

Рейка и Иттана передали на растерзание лекарям — настоящим, а не поддельным гарнизонным, — а Леневра осталась наедине с Таей. Приказав принести в гостиную кофе, хозяйка замолчала, бесцеремонно рассматривая собеседницу, сидящую напротив. Тая вжалась в мягкое кресло — точнее, утонула в его нутре, — сцепила руки в замок.

Служанка бесшумно внесла поднос, расставила на низеньком столе непонятную посуду: фарфоровый кувшинчик и два чайничка. Из первого разлила по чашкам нечто темно-коричневое, почти черное.

— Сливок? — спросила учтиво.

Леневра отказалась, Тая — тоже. Она не знала, из чего готовят кофе, но этот напиток вышиб дух. Крепкий и невозможно горький, маслянистый, гадкий. Тая едва удержалась, чтобы не сплюнуть на белую шерсть, которая устилала пол.

— Положи сахара, — подсказала Леневра и протянула Тае кувшинчик с белыми песчинками, искрящимися в свете солнца.

Песчинки напомнили соль, ту соль, которая разносила людей на ошметки и обрушивала здания, а потому Тая замотала головой. Нет-нет-нет. Не нужен ей сахар.

Ладони вспотели от волнения.

Леневра Рене допрашивала её мягко, но настойчиво, забираясь вглубь души, требуя подробностей. Иногда перескакивала с темы на тему.

— Ты спишь с тем слепым мужчиной? — поинтересовалась она зачем-то между вопросами о гарнизоне и поисковиках.

Тая стушевалась.

— Значит, да, — подтвердила свои догадки Леневра. — А с Рейком?

— Нет, что вы! — возмутилась Тая.

За кого она её принимает?..

Женщина пожала плечами, мол, странно. Видимо, для себя она решила что-то иное.

Со стороны, наверное, их беседа за чашками кофе напоминала общение двух подружек — иногда Тая подглядывала, как на открытых террасах ресторанчиков женщины, одетые в красивые платья, болтали о том да о сём. Но по сути это был допрос. Леневра вытаскивала информацию клещами, ненадолго прерываясь на какие-то безобидные расспросы.

— Откуда ты родом? — Леневра приняла из рук служанки горку чего-то сдобного на блюдце и отколупала ложечкой кусочек. — Попробуй, моя кухарка готовит непревзойденные миндальные пирожные.

Так вот как выглядит пирожное? Тая пристально уставилась на свое блюдце. Кейбл употреблял это слово, когда хотел утешить её, но настоящих пирожных она никогда не пробовала.

«Ничего, скоро мы разбогатеем, и тогда ты будешь есть пирожные ежедневно», — вот что говорил он. А Тая представляла нечто сладкое, облитое карамелью, большое и, разумеется, дорогое-дорогое.

Увиденное разочаровало её настолько, что от обиды запершило в горле. Вопрос забылся, но Леневра терпеливо повторила.

— Я из Затопленного города, — ответила Тая, рискнув съесть кусочек. Непослушная ложка — кто придумал делать их такими маленькими? — никак не могла ухватить тесто, потому пирожное превратилось в бесформенную кучу.

— А твой друг?

— Он из верхних. — Леневра непонимающе изогнула бровь, и Тая объяснила. — Он какой-то граф. А ещё преподавал в академии, во!

— Занятно, — хмыкнула хозяйка и совершенно не поверила в сказанное.

Ну и ладно, Иттан убедит её сам. Позже. Когда лекарь-колдун вернет ему зрение.

Вопрос-ответ-вопрос. У Таи пересохло в горле. Она рассказала всё, а взгляд скользил по гостиной. По диковинным цветам в напольных вазах и окнам, занавешенных тяжелыми кусками ткани. По картинам на стенах. По крепко сложенному камину, решетка которого была выплетена в форме виноградной лозы.

Тая не представляла, как жить в таком месте. Ну, она догадывалась, что богатеи существуют как-то иначе, но чтоб так… Неужели их не слепит блеск бокалов и начищенных серебряных ложек? А ковры? По ним же не пройдешь босыми ногами! А если заляпаешь руки в соусе, когда будешь есть свиные ребрышки (она считала, что все аристократы без исключения питаются ребрышками), — и запачкаешь белоснежную скатерть?

«Никогда не поселюсь в таком доме», — пообещала себе Тая. Даже если она окажется настоящей чтицей, и перед ней откроются любые дороги, слепящей роскоши она предпочтет покой и уединение. Желательно, с Иттаном.

Вдвоем… Они поселились бы в домике у моря. Иттан бы колдовал, Тая — читала книги. А вечерами, укутавшись в теплый плед, они бы сидели на берегу и кидали в безмятежную воду камушки.

Тая бы грелась его дыханием.

Она покраснела от мысли, что уже связала их жизни в одну. Его-то мнение спросить забыла.

— Извинишь меня, мне нужно отойти? — Леневра поднялась.

— А? — не поняла Тая, сбитая с мысли. — За что же извиняться?

Хозяйка выдавила улыбку.

— Ах, правила хорошего тона, и не более. Я проведаю Рейка. Тебя пока поразвлекает Алика. — Она хлопнула в ладоши, и на пороге застыла миниатюрная брюнетка в белом фартуке и простом платье из шерсти. — Алика, милая, не дай нашей гостье заскучать.

Девушка плюхнулась в кресло, где, видимо, сидела редко, с наслаждением вытянула ноги. Наверное, лет ей было меньше, чем Тае, зато уверенности, осанистости, даже высокомерия — не занимать.

Общение не клеилось.

— А как ты сюда устроилась? — ради того, чтобы поддержать разговор, узнала Тая, доев-таки пирожное.

— Не надейся. — Служанка окинула ее с пренебрежением. — Тебя не возьмут. У меня тут бабка пашет, мамка на кухне возится, и я вот на подмоге. Но работать приходится — будь здоров! Хозяйка лютует, особенно сейчас, когда… А-а-а, ты ж не зна-а-аешь.

Она протянула последнее слово с наслаждением, будто ей была известна некая запретная тайна.

— Не-а, — согласилась Тая.

— Год назад хозяйка полностью лишилась истинной силы. Нам она причин, ясное дело, не сообщила, но поговаривают, — служанка понизила голос до шепотка, — что не обошлось без темных чар!

— М-м-м, — кивнула Тая, для которой что белые чары, что черные не представляли никакой важности. Она магию-то впервые увидала, когда познакомилась с Иттаном.

Ей не терпелось увидеть его. Тая отставила блюдце.

— Отведи меня к моему другу, — попросила Алику.

— Не велено, — отказала та, засунув палец в нос и с удовольствием поковыряв в нем. — Впрочем, почему бы и нет. Пошли! — Она вскочила на ноги. — Дом заодно покажу.