Татьяна Зингер - Чтица Слов

— Послушай же! Мне нужна священная книга, я хочу прочитать молитву, — помолотив кулаками, потребовала она. — Ты не можешь отказать мне в праве быть услышанной богами!

— Молитву? — два удивленных голоса слились в один.

— Да. За упокой моего друга-мага и меня самой. Позволь мне умереть в согласии с верой!

Стражник с Иттаном поднялись по ступенькам.

— Позови храмовника! — уже наверху обратился стражник к кому-то. — Эта блудница удумала очиститься перед смертью.

Человек, стоящий за пределами подземелья, гоготнул. Дверь захлопнулась. И вновь тишина.

Но вскоре по полу зашелестели подолы храмовничьих одеяний. Таю посетили двое: первый храмовник и его сподвижник, молодой, но несимпатичный прыщавый тип. Тая помнила его липкий взгляд, который скользил по её телу — взгляд, совсем непохожий на отрешенного от мирских удовольствий человека. В руках сподвижник держал священный талмуд страниц этак на пятьсот.

— Ты осознала, сколь грешна? — первый храмовник говорил с отеческой заботой, но сподвижник его прыснул.

— Да. — Тая опустила взгляд. — Я не хочу вечно мучиться. Позвольте мне отмолить нас с магом-командующим.

Она смиренно села на колени, склонила голову, каясь во всем, что совершила и планировала совершить позднее.

Первый храмовник брякнул ключами — и решетка открылась.

— Выходи. Пусть твое покаяние видит весь гарнизон, дабы знать, что даже самые отъявленные распутники пред лицом смерти готовы уверовать в истинное.

Дважды просить не пришлось — Тая мышью выскользнула наружу. Под цепкими взглядами храмовников она вышла из подземелья, а там и из казарм.

Вечерело. Закатное небо нависло над переполненным внутренним двором. В самом центре, окруженный толпой людей, был сложен громадный костер из веток и березовых дров. К столбу-основанию привязывали Иттана. Тот сопротивлялся, но вяло. Нижняя губа его была рассечена, тонкая струйка крови текла из носа.

Тая отвела взгляд.

— Иди. — Первый храмовник подпихнул её в спину, пропуская к костру. Люди расступились. Вот и открылось их поганое нутро: те, кто ещё вчера бегали к магу за советом или мазью (и ведь Иттан редко отказывал), нынче изображали праведников. Судачили, желали болезненной смерти.

Ещё худшие твари чем подводники — те хоть не притворяются союзниками.

Тая села невдалеке от костра, скрестив ноги. Ей подали священную книгу. Первый храмовник громко заговорил, но Тая улавливала лишь обрывки фраз:

— Мы собрались…. грешников… покаяться… очистить святым пламенем… вознести дар… почтить память…

Тая всматривалась в страницы. Легко, без прежнего сомнения. Зная, что ищет среди пляшущих букв. И увидела подводников и догорающее пепелище. Первого храмовника, чей глаз пронзен стрелой. И многое другое. Кровавое. Жуткое.

Ничего менять не хотелось — эти Слова её полностью устраивали.

Главное — бездействовать, иначе дорога судьбы свернет в сторону.

— Спасибо, — сказала она, улыбаясь и откладывая книгу.

— Читай вслух! — рыкнул сподвижник храмовника.

Тот тем временем поджег нижнюю ветку, сырую от недавних дождей. Пламя занялось нехотя, ожило и погасло. Зашептались суеверные люди, убежденные, что коль огонь не разгорелся — чернокнижник должен умереть иным способом.

Тая ухмыльнулась. Один.

— Читай! — сподвижник отвесил ей пощечину.

Два.

Слизнула солоноватую каплю с уголка губ.

Три.

Огненный язык пожрал полено. Подобрался к связанному пленнику.

Четыре.

Кто-то радостно взвизгнул:

— Горит!

Пять.

Взрыв пришелся аккурат по казарменной башне. Осколки камней полетели в толпу, и гражданские, вопя, разбежались кто куда. Солдаты схватились за оружие. Через дыру в стене потянулись подводники. Мечи первых двоих были обагрены кровью стражников.

Сподвижник храмовника с визгом припал на землю, зажимая голову руками. Первый храмовник верещал о вере и богах, которые защитят его бренное тело.

Ну-ну.

Свист стрелы.

Храмовник упал прямиком в разгорающееся пламя. Тело боги не защитили; возможно, спасут душу?

Тая взбежала на костер, схватилась за веревки, что стягивали запястья мага.

— Не дрыгайся. Это я!

— Что происходит? — на выдохе спросил Иттан, крутя головой.

— Всё хорошо, — хмыкнула она, поддевая узел. — Держись за меня!

Они практически скатились по бревнам, и те хлестали их искрами пламени. Крики, стоны, вопли какофонией били по рассудку. Огонь разбежался по бездыханным телам, неуверенно тронул пожухлую траву и начал угасать.

— Пригнись. — Тая пихнула Иттана под каменные обломки Дома утех. Глубокую нишу она приметила ещё с утра, не подозревая, как та пригодится этим же вечером. — Сиди тут.

Дом утех стоит особняком от остальных сооружений, потому огонь не скоро перекинется на него. Да и вообще может не перекинуться.

— Ты куда? — Иттан стиснул её ладонь. — Боги, что случилось?!

— Позже. Никуда не уходи. Я скоро!

Она мазнула его лоб поцелуем и юркой крысой нырнула меж завалов.

26

Иттан.

Запах горелой плоти врезался в ноздри. Иттан зажал нос пальцами. Ещё недавно он слышал вопли и молитвы, позже сменившиеся победными рыками. И не понимал, что творится.

После всё смолкло.

Вкус смерти — насыщенный, въедливый — плыл по воздуху. В глазах жгло, но зрение прояснялось. Иттан уже различал очертания и световые оттенки — что радовало, потому как по возращении из завесы на его глаза будто набросили непроницаемую повязку. Страха не было, как и полной слепоты. Иттан ориентировался чувствами. Наверное, это и есть хваленая магическая интуиция. Он пока не понимал причин, но осознавал внутренним чутьем — его зрение преобразовывалось.

Но толку от этого — чуть. Быть беспомощным в разгар битвы — невыносимая мука. Быть неспособным защитить свою женщину — позор. Не знать, где она и жива ли вообще. Куда подевалась Тая?

Могла ли оставить слепца на растерзание тварям из завесы и сбежать налегке?

Иттан надеялся, что могла.

Очевидным было только одно: коменданта уморил первый храмовник. Жаль, что запах отвара показался знакомым только недавно — теперь Иттан понимал, что в чудодейственное снадобье добавили мор-траву, которая, под небольшим магическим вмешательством, становилась ядовитой. Она разъедала и без того больные легкие коменданта, вызывала рвоту кровью и, наконец, загубила до смерти. Пойми он это чуть раньше, всё можно было бы переиграть.

Но поздно. Комендант мертв. Гарнизон захвачен храмовниками, но, судя по стихшим людским мольбам о помощи, недолго Терк властвовал.