Джо Аберкромби - Герои

— О, я лупану мама не горюй, — ответил Долгорукий. — Не беспокойся на этот счёт.

— Не беспокоюсь. Вот почему ты идёшь первым. Я хочу, чтобы твои парни несли впереди мой штандарт, открыто и ясно. Заодно Золотого, и Железноглава, и твой. Чтобы заметили все.

— Чтоб подумали — это один большой натиск.

— При удаче они оттянут сколько-то людей с Героев, ослабят там защиту. Как только они окажутся в чистом поле между холмом и городом — я выпущу парней Золотого, и он порвёт им задницы. Тем временем мы, с Железноглавом и Стодорогом, как следует ударим по Героям.

— Что ты планируешь там провернуть?

Доу вспыхнул своей обычной голодной ухмылкой:

— Взбежать на холм и перебить всё живое.

— Там трудный участок для нападения, и у них есть время укрепиться. Там они сильнее всего. Не стоит ли нам обойти кругом…

— Сильнее здесь. — Доу воткнул меч в землю перед троном Скарлинга. — Слабее здесь. — И он пальцем постучал себя в грудь. — Мы месяцами ходили вокруг да около, они не ждут нас прямо перед собой. Сломаем их на Героях — сломаем их здесь, — и он снова ткнул себя в грудь, — и всё рассыплется. Затем дело продолжит Золотой. Если надо, он погонится за ними через переправы. До самого Адуэйна. К тому времени справа Скейл должен успеть занять Старый мост. С тобою в Осрунге, когда завтра объявятся остальные войска Союза, все лучшие позиции будут наши.

Долгорукий медленно встал.

— Так точно, вождь. Сегодня мы сотворим красный день. День достойный песен.

— Хер с ними, с песнями, — сказал Доу, вставая сам. — Мне и победы хватит.

Какое-то время они жали друг другу руки, затем Долгорукий двинулся к выходу, заметил Утробу и растянулся большой, щербатой, беззубой улыбкой:

— Старина Коль Долгорукий, — и Утроба протянул руку.

— Кёрнден Утроба, чтоб мне жилось и дышалось. — Долгорукий обхватил её своей, а другую положил сверху. — Нас, хороших людей, маловато осталось.

— Такие вот настали времена.

— Как колено?

— Сам понимаешь. Что есть, то есть.

— Как и моё. Йон Кумбер?

— Как всегда, за шуткой в карман не лезет. Как у Потока успехи?

Долгорукий усмехнулся:

— Поставил его в пригляд за пополнением. Новые парни-то ссаньё ссаньём.

— Может, ещё возмужают.

— Лучше б возмужали, да поскорее. Нам тут, вроде как, пообещали битву. — Поравнявшись, Долгорукий хлопнул его по руке. — Жду приказа, вождь! — И он оставил Утробу с Чёрным Доу, глядеть друг на друга с расстояния нескольких шагов по усыпанной булыжниками, заросшей сорняками и змеящейся крапивой, старой грязи. Щебетали птицы, шуршали листья, отголоски звона металла служили напоминанием грядущего кровавого дела.

— Вождь. — Утроба облизал губы, без понятия, как будет происходить происходящее.

Доу сделал долгий вдох и закричал во весь голос:

— Я же велел тебе, блядский рот, держать этот холм!

Утроба захолодел вместе со звонким эхом от облупленных стен. Похоже, ничего хорошего нет. Как знать, не окажется ли он сам до заката раздетым в клетке.

— Да, и я удерживал его всеми способами… пока не объявился Союз…

Доу приблизился, по-прежнему сжимая меч в ножнах, и Утробе силой пришлось заставить себя не отступить. Доу наклонился к нему, и Утробе силой пришлось заставить себя не сморгнуть. Доу поднял руку, мягко положил её на саднившее плечо, и Утробе силой пришлось заставить себя не вздрогнуть.

— Извини, насчёт этого, — тихо произнёс Доу, — просто мне полагается следить за своей репутацией.

Закружилась голова, охваченная волной облегчения.

— Понимаю, вождь. Срывайся. — Он сощурился, когда Доу снова глубоко вдохнул.

— Ты бестолковый, хромой старый хуй! — Обдавая Утробу слюной, затем, совсем не нежно потрепал за скулу, всю в синяках. — Ты, стало быть, дал им бой?

— Айе. Горбушке и нескольким его парням.

— Помню старого хрена. Сколько с ним было?

— Двадцать два.

Доу обнажил зубы в чём-то между оскалом и улыбкой:

— А у тебя, сколько, десять?

— Айе, с Трясучкой.

— И ты их спровадил?

— Ну…

— Мне бы, блядь, туда! — Доу передёрнуло в жестоком неистовстве, глаза устремились куда-то, будто он наблюдал, как ребята Горбушки приближаются вверх по склону, не в силах идти достаточно для него быстро. — Мне бы туда! — И он хлестнул навершием меча в ножнах, с хрустом выбивая осколки из ближайшей колонны, заставляя Утробу осторожно отодвинуться назад. — Вместо того, чтобы сидеть тут и пиздеть. Пиздеть, пиздеть и пиздеть!

Доу сплюнул и перевёл дыхание, затем, похоже вспомнив, что здесь Утроба, бросил на него взгляд:

— Ты видел на подходе Союз?

— Не меньше тысячи по тракту на Адуэйн, и у меня предчувствие, что позади ещё больше.

— Дивизия Челенгорма, — сказал Доу.

— Как ты узнал?

— У него свои способы.

— Клянусь… — Утроба резко дёрнулся, ноги запутались в колючках, и он едва не упал. На одном из самых высоких участков стены лежала женщина. Свисала, словно мокрая тряпка, болтая одной рукой и одной ногой, свесив голову набок, будто отдыхала на лежанке в саду, заместо шаткой кучи камней в шести шагах над грязью.

— Моя подруга. — Доу даже не глянул вверх. — Точнее, когда я говорю подруга…

— Враг врага. — Она скатилась со стены. Утроба вылупился, ожидая услышать звук удара оземь. — Я Ишри. — Шепнул ему голос прямо в ухо.

На этот раз он упал в грязь прямо на задницу. Она стояла над ним, кожа тёмная, гладкая и безупречная, будто блестит качественно обожжёный глиняный сосуд. Длинный плащ на ней, волочивший полы по земле, свисал нараспашку, а под ним всё её тело опутали бинты. Если ведьма должна выглядеть по-особому, то это она. Не то что бы требовались дополнительные доказательства колдовства, после её исчезновения в одном месте и выхода из другого.

Доу захохотал-залаял.

— Никогда не угадаешь, откуда она вылезет. Всё время боюсь, что выскочит из ниоткуда пока я… ну ты знаешь. — И он кулаком изобразил, будто дрочит.

— Никто тебя за язык не тянул, — произнесла Ишри, рассматривая Утробу глазами чернее черноты, не мигая, точно поползень уставился на личинку.

— Откуда ты взялась? — пробормотал Утроба, взгромождаясь на ноги, слегка поёрзав на одеревеневшем колене.

— С юга, — ответила она, хотя уж это-то и так ясно по её коже. — Или ты имеешь в виду, зачем я взялась?

— Спрошу, зачем?

— Чтобы поступать правильно. — При этом на её лице заиграла мутная улыбка. — Воевать против зла. Карать во имя справедливости. Или… ты имеешь в виду, кто меня послал?