Дмитрий Казаков - Сердце Пламени

— Я совсем не удивлен, — проговорил Олен, услышав новость. — Помню, еще в замке он говорил что-то о какой-то великой цели, к которой стремится. И вот первый шаг к ней.

— И что за цель? Завоевать весь мир? — нахмурилась Саттия, убирая со лба выбившиеся из челки волосы. — Это никому не под силу! Даже Восставший Маг не справился, хотя могуществом почти сравнялся с богами…

— Не знаю, как насчет мира, а землю Лузиании он, считай, захватил, — вмешался Гундихар. — Нападения с двух сторон никому не выдержать! А империя, хоть я является союзником Лузиании, не рискнет вмешаться в войну. Решит, как обычно, отсидеться в стороне…

Несколько дней ехали вдоль берега Теграта, сначала на запад, а затем — на юг. Река, начинающаяся по преданию в логове Безымянного, текла величаво, мутные волны лениво перекатывались по поверхности. Казалось, что в русле плещется не вода, а густой напиток из смолы дерева нол.

В шестой день первого осеннего месяца, именуемого в землях людей солнцеедом, показался Терсалим. Из-за горизонта выдвинулись башни, а за ними — и городская стена, сложенная из тех же кирпичей, что и дома селян. При виде столицы Серебряной империи Рыжий, до сего момента ведший себя спокойно, замяукал, выражая беспокойство, а хвост его нервно задергался.

— Чего это с ним? — удивился Олен.

— Кажется, это… город ему не нравится, да, — заметил Бенеш, — и он не хочет туда идти…

— Мяу, — подтвердил оцилан.

— Я думаю, что внутри мы обойдемся без тебя, — проговорила Саттия. — Беги, только не потеряйся!

Рыжий моргнул и, сбежав с дороги, исчез в густых зарослях кукурузы. Закачались, отмечая его путь, увенчанные зрелыми початками стебли.

— Скорее у меня голова отвалится, чем этот зверь потеряется, — заметил Олен. — Похоже, мы приехали…

Они пристроились в хвост громадной очереди, упиравшейся в ворота Терсалима. Простоять на знойном солнце пришлось несколько часов. К тому моменту, когда путешественники вошли в тень от надвратной башни, они готовы были нырнуть в Теграт, чтобы охладиться.

Толстый стражник с полумесяцем на высоком шлеме и с саблей на поясе внимательно изучил полученный на границе пергамент. Получил украшенную тем же символом золотую монету и отступил в сторону, освобождая проход. Странники проехали в город. Проплыли мимо чудовищно огромные, покрытые пылью створки, осталась позади стена.

— Куда теперь? — поинтересовался Гундихар, ногой отпихивая нищего, бормочущего что-то о собственной немощи и восьми скорбных умом детках. — А ну отстань, гнида лысая!

Нищий обиделся и ответил такой тирадой, что гном выучил глаза и восхищенно цокнул языком.

— След ведет вон туда, — ученик мага показал на уходящую влево улочку, скорее даже узкий проулок.

— Тогда чего мы ждем? — и Саттия пришпорила Чайку.

Несмотря на то, что между домами царила тень, тут было так же жарко, как и на солнце. Воздух казался густым и тяжелым из-за обилия запахов — пота, овечьей шерсти, кожи и кислого молока. Окна закрывали тяжелые занавеси, дети и собаки путались под ногами у лошадей. У лишенных вывесок лавок кричали зазывалы, их голоса звучали монотонно и пронзительно. Из-под копыт поднималась пыль, жужжали мухи, черные, маленькие и кусачие.

— Теперь я понимаю, почему Рыжий не захотел сюда идти, — пробурчал Олен, в очередной раз хлопая себя по щеке и ощущая под пальцами склизкую мякоть. — Видимо, когда-то он побывал в этом городе…

Кривые улицы изгибались и пересекались самым необычным образом, взбегали на холмы, опускались в ложбины. Дома, отличавшиеся лишь цветом занавесей и рисунком на входной двери, сменяли друг друга. Бенеш вел спутников по настоящему лабиринту, причем лавок и зазывал становилось все меньше. Далеко на юге над скоплением плоских крыш поднимались стены и башни императорского замка, серо-красные, как обагренная кровью волчья шерсть.

Проехали очередной перекресток, и тут путь вперед оказался перекрыт. Не меньше дюжины голых по пояс молодых людей в белых шароварах и круглых синих шапочках высыпали из подворотни и встали поперек улицы. Красноречиво заблестели окованные железом наконечники дубинок.

— Это никак по нашу душу? Попробуем развернуться? — Олен придержал коня и оглянулся.

Но дорогу к отступлению загородили одетые и вооруженные точно таким же образом добры молодцы.

— Эй, гоняки! — крикнул один из них, с черными усами над верхней губой и мускулистыми руками кузнеца. — Оставьте лошадей, оружие и деньги, и сохраните жизнь!

— Мы… ну, всего лишь хотим проехать! — заявил Бенеш, еще не понявший, что именно происходит.

— Так проезжайте, никто вас не держит! — усмехнулся усатый. — Только оставьте лошадей, оружие и деньги! Терсалим — город гостеприимный, а уж в нашем квартале гостям всегда рады!

Ученик мага удивленно захлопал ресницами. Саттия потянулась к висящему на поясе мешочку с тетивой, но уличные грабители правильно растолковали ее движение.

— А ну не балуй! — гаркнул усатый. — Вперед, парни! Покажем гонякам, как с деревом целоваться!

И молодые люди, потрясая дубинками, ринулись на северян. Гундихар рявкнул что-то неприличное, спрыгнул с мула и выставил перед собой «годморгон». Саттия вытащила клинок, Олен последовал ее примеру и развернул коня, чтобы встретить тех, кто нападет сзади.

Сражаться совершенно не хотелось, тем более убивать — в памяти слишком хорошо сохранились воспоминания о жаркой равнине. Первый удар Рендалл отвел, потом отрубил наконечник одной из дубинок, отразил тычок, направленный в шею Кусаке. И после этого закрутил перед собой меч, не подпуская атакующих близко.

Из-за спины доносились неразборчивые ругательства, крики, дробный стук. Гном, судя по ним, развлекался вовсю. Саттия отбивалась молча, иногда Олен краем глаза видел ее стремительные движения. Бенеш держался между спутниками, в драку не лез, руки держал наготове.

Уличные молодцы не ожидали упорного сопротивления. Они наскакивали, толкались и мешали друг другу. Махали дубинками и выкрикивали оскорбления, но без первоначального азарта. На смуглых лицах все сильнее проявлялась растерянность.

— Эй, может, хватит!? — крикнул Олен, с трудом удерживаясь от того, чтобы не ткнуть особо рьяного юнца в шею. — Вы пойдете своей дорогой, а мы — своей!

Но его то ли не услышали, то ли неправильно поняли. Усач заверещал укушенным в зад поросенком, его соратники издали дружный рев. Один из них споткнулся и просто налетел на меч Олена. Клинок повел руку за собой, с хрустом погрузился в человеческую плоть.

Черные глаза мигнули и остекленели. Дубинка выпала из ослабевшей руки, следом упал и ее хозяин. Ледяной меч вспыхнул неистовым сине-белым пламенем, оно прянуло к рукояти, обожгло пальцы.