Торжество матери - Миранда Хонфлер
Он отшатнулся, колени рухнули в густой ил. Влажный гнилой запах заполнил его нос.
Все тело дрожало, он смотрел на воду. На него смотрело отчасти сгнившее лицо, скула выпирала из кожи, облетающей кусками, одна глазница была пустой дырой.
Он пытался кричать, но звук застрял в горле, душил его, как задушат эти мертвые руки, если им дать шанс.
Его окружили утонувшие женщины, их волосы развевались под поверхностью как водоросли.
Мутная вода наполнила его рот, они тянули его. Он барахтался, пытался отплыть к берегу. Но они тянули его глубже и ближе к центру.
Когда вода доставала ему до пояса, и он дрожал от холода, они пропали и смотрели на него с мелководья. Почему не добили? Почему позволили ему жить?
Вода плескалась вокруг него, тьма в центре озера бурлила.
Не они убьют его, а то, что ждало его на глубине.
Последние лучи солнца пропадали за горизонтом, и холод сковал его. Обратного пути не было. Это был конец.
А потом из глубин что-то стало подниматься. Темные блестящие волосы украшал венок из белого болиголова и красной пряжи. Бледный лоб над глазами, что сияли лиловым ярче, чем фиалка летом, чем самый яркий аметист на солнце. Аура парящих волос обрамляла ее, они кружились, были длиннее, чем ветви ивы, задевающие землю. Она поднималась, высоко задрав голову, волосы ниспадали ниже ее голых плеч, мокрые от воды, напоминали древние свадебные ленты.
Она потянулась к нему, ее когти задели его щеки. Он дрожал под ее прикосновением, призывал весь самоконтроль, чтобы не побежать прочь от ужаса. Это было его наказание.
Она потянула его в воду, и ее плоть, погружаясь, становилась гниющей кожей, мышцами и костью. Его глаза расширились, он не мог сдержать крик, рвущийся из него.
Голодный гул донесся из ее грудной клетки, горла, у его губ, когда его подбородок погрузился в воду. Холодно. Мокро. Гадко. Он давился страхами.
Роксана дышала этой водой, умирая.
Он закрыл глаза.
ГЛАВА 17
Бригида держалась за Стефана, они неслись по лесу на лошади, Джулиан был связан и лежал на коленях Стефана. Последние лучи сумерек угасали за дубами, за кустами.
— Скорее, Стефан, скорее, — просила она его.
— Хия! — он склонился, они неслись по оленьей тропе. — Демон, покажи, что умеешь!
Впившись пальцами в черную гриву Демона, Стефан склонялся ближе к шее коня, пока они летели с новой скоростью. Бригида прижалась щекой к спине Стефана, кривясь от листьев и веток, задевающих их.
«Прошу, прошу…» — тихо молилась она, умоляя Дажбога одолжить им сияние его солнечного щита немного дольше.
Стефан поежился, и она ощутила это лицом.
Тропа привела к поляне озера, где на берегу были мама и мамуся. Мамуся была в наряде Жницы.
За ними черная поверхность озера была неестественно застывшей, как обсидиан, и в нем…
Полукруг длинноволосых женщин с сияющими глазами, они смотрели в центр, где… где полубогиня в венке из болиголова держала лицо Каспиана у поверхности, темные брови были сдвинуты над сияющими лиловыми глазами.
Демон замедлился…
— В воду, — выпалила Бригида на ухо Стефану. — Не останавливайся!
Быстро кивнув, он погнал Демона дальше, мимо мамы и мамуси, в полночные воды.
Вой донесся с берега за ней. Голос мамуси был хриплым, обрывался.
— Бригида! — визжала она, голос оборвался всхлипами.
Мама звала ее, но Бригида не слушала.
— Он не виновен! У меня убийца! — крикнула Бригида.
Неестественно яркие глаза посмотрели на нее, Демон застыл и потянул на шаг, стоя по колени в воде.
Бригида схватила Джулиана за ссохшуюся руку и спрыгнула, потащила его в озеро с собой. Его глаза открылись, он застонал с болью.
Воды жадно набегали на его тело.
Русалка сжимала рукой с ногтями лицо Каспиана, но смотрела на Джулиана, пока Бригида заходила все глубже, таща его за собой. Он бился в путах, вытянул шею, чтобы посмотреть на русалок, завизжал. Он не умолкал, как волк, попавший в капкан.
Когда русалка посмотрела на нее лиловыми глазами, Бригида замерла. Хоть ее тело дрожало, она склонила голову с уважением и толкнула Джулиана перед собой.
— Я — Жница смерти святой Мокоши, потомок Иги Мрок, первой в ее роду, руки Мокоши, госпожи Мрочного озера, владычицы русалок на этих землях ведьм, кость от ее кости, кровь от ее крови, — сказала она, дрожа. — Я срезаю жизнь этого мужчины именем Мокоши, Ее волей.
Ее пальцы потянулись к Поясу Золотого паука, Косе матери, но она нашла край своего платья. Она подняла подол ко рту, оторвала полоску зубами, дрожащей ладонью протянула русалке.
В цветочной короне на ее голове белый болиголов был сплетен с красной пряжей.
Дрожа, Бригида скривилась.
Длинные тонкие пальцы сжали черную полоску ее платья, забрали ткань у нее.
Когти впились в плечо Джулиана, а Бригида, дрожа, выдерживала взгляд русалки, тянулась за Каспианом с комом в горле.
«Прошу, прошу, прошу, прошу…».
Русалка повернула голову, потянула Джулиана за собой, повернулась к нему, выпрямилась над ним, невероятно высокая, а потом прижала губы к его рту и потопила его.
Полукруг русалок хихикал, пустые голоса мерцали, как эхо в бездне. Они приближались к центру, хватались за Джулиана, а он выл. Его крики с просьбой о пощаде сменились тишиной, тела закрыли его в центре, стали одним постоянно двигающимся телом, погрузились в обсидиановую воду.
Дрожа, Бригида прижимала Каспиана к себе, оторвала до боли расширенные глаза от центра озера и посмотрела на его лицо.
Она легонько похлопала его по щеке, но Каспиан не открыл глаза.
Русалка… забрала воду жизни у него? Столько, чтобы…?
Она со слезами хватала ртом воздух, потащила его к берегу.
— Мама, мамуся! Помогите! — крикнула она.
Рыдая, они побежали к ней, осторожно помогли вытащить Каспиана из воды. Они опустили его на грязь берега.
Стефан упал на колени рядом с Каспианом, пока она пыталась привести его в чувство. Копыта застучали за ней, и Демон опустил голову, чтобы поймать губами влажные волосы Каспиана.
Слезы лились горячими ручьями по ее лицу, мама отодвинула ее.
— Я могу ему помочь, — серьезно сказала она. Бригида кивнула, и мама прижалась ухом к груди Каспиана.
«Прошу, живи. Прошу…».
ГЛАВА 18
Три ночи назад
Роксана, щебеча, сжимала его руку, Каспиан шагал по дороге в ночи. Он зря потратил вечер. Он даже не смог поговорить с Бригидой, хотя видел ее издалека. Необычная и милая, даже коричневое платье не приглушало ее
