Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 1
Зачем мы живем? Для чего плодимся? Для войны? Для работы? Чтобы съесть сегодняшний хлеб и отвоевать кусок на завтра? Зачем мы ждем завтра?
Он останется в приграничье, он не поедет дальше. Пусть остальные решают — каждый сам за себя. Будет знакомая лежанка, знакомая работа; ежедневный корм, а ночью привычная женщина.
Те двое, которые промчались перед детскими глазами и канули в ковылях, давным-давно мертвы. Зачем он их помнит? Что они унесли такого, что он не может забыть?
Шак опустил голову на скрещенные на коленях руки и крепко, до боли зажмурился. Его брата и Кару связало нечто, что сильнее войны и долга. И смерти, вдруг догадался Апостол. Они умерли, а оно живо в нем, свидетеле их любви.
Он или задремал, или так ушел в себя, что не уловил момента, когда в галерее появился еще кто-то, а, разобравшись, чуть не ругнулся в голос. По освещенному луной коридору, шли двое. Апостол замер, стараясь, вовсе не дышать. По углам и в нишах галереи стояла угольная темнота. Авось не заметят.
Эрика переходила от одной фигуры к другой, проводила пальчиками по изломам смальты и объясняла коту, кто тут был изображен, называла имена. Быка звали Арпис, кошку Баста. Коня — уши дрогнули — Рас.
Шак чуть не подскочил. У них в клане жил Рас. Обычный конь-воин. И умер от ран после боя как все. Его прах снесли в общий склеп. У родоначальника клана имени не было вообще. Просто — Конь.
— А выше на стене есть рисунки? — спросил кот.
— Есть, — отозвалась Эрика. — Но они на третьем этаже. Дядя, когда делал пристройку к донжону, разделил картину.
— Давай поднимемся и посмотрим. Тут лестница в углу.
— Она ведет только вниз, во дворик. Ты разве не заметил?
— Не обратил внимания. А по внутренней лестнице туда попасть можно?
— Там дверь, — пробормотала Эрика. — Дядя ее запирает.
— Зачем?
— Н-не знаю. Я однажды туда забрела. Дядя ругался.
— Там, наверное, сокровища спрятаны, — хохотнул кот.
— Нет там никаких сокровищ! Пустой коридор.
— Давай, посмотрим. Вдруг не закрыто?
— Нет. Я к себе пойду, — отказалась Эрика.
— Ты что? Обиделась? — спохватился кот.
— Спать хочется.
— Рано же еще, — заканючил Санька. — Или давай, вернемся. Еще про блоху послушаем. А вот этот ящик и диск, они откуда у князя взялись?
— Дядя в подвале нашел, — в голосе девушки накипали слезы.
— Эрика, я тебя обидел?
— Нет. Все! Я ухожу. Можешь тут до утра бродить.
Девушка быстро прошла по галерее, свернула в анфиладу и канула в темноте. Санька за ней не побежал. Шак в недоумении смотрел из темноты, как кот идет вдоль стены, касаясь рукой смальты. Дошел до лестницы. Остановился у крайней черной не видимой отсюда фигуры.
Шаку надоело. Он, нарочито охая, начал выбираться из ниши. Санька подпрыгнул как ужаленный и развернулся на месте. Блеснули когти.
— Чего переполошился? Это я. Бродил, бродил, да уснул тут. Вы меня разбудили.
Кот расслабился, глянул на руки, вытер нос кулаком. Шаку показалось, он смущен.
— А меня медвежушка повела, предков показывать. Вот.
— Лучше бы она тебе рукоделье в своей комнате показывала перед сном, — засмеялся Апостол.
Кот его шутки не поддержал. Наоборот. Уловив некоторую напряженность, Шак свернул на рисунки:
— Я смотрю, ты тоже сюда не впервой приходишь.
— Ты на третьем этаже не бывал? — вместо ответа спросил Санька.
— Нет.
— Пошли посмотрим?
— Ночью в темноте… хотя, ты-то как раз увидишь. А мне каково?
— Да я не подумал, как-то…
— Ладно, пошли за стол, про университет слушать.
Шак поравнялся с Санькой и с трудом, но все же разглядел силуэт, возле которого замер котейка.
Львы!
Кот был на голову ниже Апостола, но широк в плечах и уже тяжел неюношеской силой. За время их странствий у парня сильно отросли волосы. На плечи легла густая спутанная грива.
* * *На ночь рабов загоняли в сарай и запирали. Если гребцы оставались на галере, их загоняли в трюм. На суше при каждом обязательно жила змейка. Их носили вместо ошейников. Удобно, ничего не скажешь. Кузнец не нужен. Придет надсмотрщик, шикнет — хвостатые разбегутся по углам — выходи на свет и топай к галере. На нее змеек не брали. Хозяева полагали, что в плавании рабы и так никуда не денутся, никчему рисковать ценными помощниками.
Некоторые привыкали к постоянной угрозе и даже пытались подружиться с ядовитыми сторожами. Другие покрывались липким потом, едва к ним прикасалось легкое прохладное тельце.
Шак старался не обращать внимания на сторожа. Змея создание умное, — в хозяев, — случайно задавить себя не даст, без команды не цапнет, кормить ее не надо. Если и нагадит — немного. Люди чихали и ругались, на нестерпимую вонь, он вообще ее не замечал. Ну, пахнет. Однажды в разведке ему пришлось сутки пролежать в скотомогильнике у становища кабанов. Ничего — вытерпел. На сетования товарищей по галере Шак не отзывался. Люди его вообще интересовали мало. Зато он, искоса, но неотступно наблюдал за хозяевами. Откровенно любопытствовать, было опасно.
Получалось, Шак остался жив вообще чудом. Змееныш в парчовом халате, доставивший "шпиона" во дворец, приходился начальнику дворцовой охраны младшим сыном. Мальчишку послали в болота, наблюдать за добычей руды. А тут такое приключение. Парень чуть не лопнул от гордости, пока довел пленника до аудиенц-залы.
У дальней стены большой роскошно убранной комнаты стояло кресло из резного дерева. В полутьме поблескивали вызолоченные головы сплетающихся в орнаменте рептилий. У широченного, во всю стену, окна стоял невысокий стройный змей в черной шелковой одежде. Голова выбрита, но видно, что седой.
— Иди Каш, — отпустил хозяин залы мальчишку. — Вы с отцом получите награду.
Шак удивился. Один же клан! Какая может быть награда за исполнение долга? Вот если бы Каш упустил чужака, тогда — да. Тогда его следовало наказать. А награждать за поимку шпиона, все равно, как за то, что вовремя поел.
— Что привело тебя в наши болота?
Змей был рядом. Шак не заметил, когда тот подкрался. Рука сама потянулась, ухватить за тонкую шею. Тот заметил движение, но не отскочил, даже не шелохнулся. Конь вовремя спохватился. Да и змейка на шее придавила: не дергайся, мол, я тут, рядом.
— Отвечай, как ты оказался на болотах?
В руках старого змея оказался тонкий острый стек. Конь все еще медлил, решая, говорить ли вообще, когда змей коснулся руки пленника кончиком стека. Тело пронзила такая боль, что Шак чуть не вскрикнул.
— Если ты в третий раз не ответишь, я прикажу змее убить тебя, — не меняя выражения скуки на лице, проговорил сановный змей. — Как ты оказался в самом центре наших земель?
— Я не помню, — сквозь боль выдавил Шак. Он уже напрягся в ожидании нового тычка, но того не последовало. Седой змей смотрел с некоторым интересом. Сторож на шее шевелился, перетекал, сжимая и отпуская кожу. Конь чуть расслабился.
— Я спрошу иначе: за чем ты пришел?
— Я заблудился…
Молниеносное прикосновение стека, бросило коня на колени. Он корчился от боли, не в силах даже вздохнуть.
— Запомни, дикарь, мой младший брат знает, когда ты говоришь неправду. Лож меняет вкус твоего пота. Дагу достаточно прикоснуться к твоей коже кончиком языка. Как только ты солгал, его чешуя покраснела.
Молчать нельзя, врать нельзя. Оставалось, говорить правду.
— Я ищу брата.
— Он раб?
— Нет, я не знаю, — заторопился Шак. — Я даже не знаю, тут он или где-нибудь еще.
Старый змей подошел к креслу, но не сел, постоял и, резко развернувшись, спросил:
— Кто тебя послал?
— Никто.
Надо полагать, младший змеиный родственник цвета не поменял. Бровь старого змея слегка выгнулась в немом удивлении. Он все же сел, откинулся на спинку кресла и надолго замолчал. Шака тянуло потрогать змею на шее. Она согрелась и сейчас была почти неощутима.
— Твой клан уничтожен полностью? — наконец спросил старик.
— Нет.
— Если никто из родственников не посылал тебя в разведку, значит: ты сбежал. Насколько я помню, молодые кони шагу не могут ступить без разрешения старших. Тем более, сейчас идет большая война. Ты сбежал из дому?
— Нет.
Бровь старика выгнулась еще сильнее. И без того тонкие губы сжались в злую ниточку. Кончик стека двинулся к обнаженной руке юноши. Шак догадался: его короткие ответы разозлили змею.
— Я сказал матери, что ухожу, — попытался он объясниться.
— Тебя отпустили?
— Нет. — Как лучше объяснить, парень не знал. Он попросту не находил слов. В его жизни на все про все хватало простых команд. Только Ранг в свое время говорил по-другому. Но когда оно было-то!
— Изгой! — Стек отодвинулся от голой руки. Нижняя губа змеи выпятилась. Шаку показалось, или тот, в самом деле, понял его затруднения. — Конь-изгой! Что ж, давай, начнем сначала: давно ли ушел твой брат?
