Джал Халгаев - Оскольки
Я вскрикнула, когда острие сабли распороло ему правое предплечье.
На дорогу, устланную красноватыми кирпичами, хлынула темная багровая кровь.
Проводник завалился на бок и рухнул на колени. Цепь на его руках глухо звякнула. Всадник не успел остановиться, и его жеребец, запутавшись в железных оковах, рухнул на землю. С грохотом он подмял под себя своего хозяина, и его копыто угодило прямо ему в голову. Звук был такой, словно треснуло куриное яйцо.
Шатаясь, пленник поднялся, едва не лишившись рук, а за его спиной, пытаясь пробиться через визжащую толпу, к дороге пыталось протиснуться подкрепление. Коротко глянув в их сторону, он развернулся и побежал прямо ко мне, хромая на левую ногу.
Я попятилась, понимая, что не успею уйти. Через секунду мы с ним оказались прямо лицом к лицу. Я зажмурилась, ожидая, что сейчас меня убьют, но вместо этого хриплый голос с усмешкой произнес:
— Девчонка, — выдохнул он. — Знала бы, как больно…
— Ч-чего?
— А я ведь почти ушел!
В следующий миг он с глухим стуком свалился рядом, а в его боку — в том месте, где должна была находиться левая почка, — зияла страшная рана, в которой хищно поблескивал алым короткий арбалетный болт.
* * *— Людвиг!
Этот голос заставил меня вздрогнуть, и скользкая стеклянная солонка проскользнула между пальцев и с треском разбилась о деревянные половицы, исторгая из себя содержимое.
— Черт, — выругалась я и кинулась собирать с пола соль.
Папа устало вздохнул.
— Да, Марта?
— Людвиг, ты не мог предупредить, что мы уезжаем хотя бы на день раньше?
— Я уже говорил, Марта, что это срочно! Я и сам не знал, что мы уедем.
— Напомни-ка, зачем мы срываемся и бросаем наш дом на целый месяц? У тебя работа, Людвиг, а у меня на рынке дел по самое горло, и я не намерена все оставлять этой хитрющей лисице, чтобы она там все переворотила назло мне!
— Да, пап, — поддержала я свою мачеху, — с чего это вдруг?
— А ты вообще молчи, Ольха, — беззлобно поморщился он. — Нет, куда ты вообще смотрела, а? Ладно, как и все, кинулась к воротам, но почему не побежала? Он ведь мог тебя убить.
Две пары глаз испытующе уставились на меня, и я не нашла ничего лучше, как просто пожать плечами.
— Ну, не убил же.
Марта фыркнула, но напоминать о случившемся у ворот больше не стала, вновь наседая на отца по поводу нашего внезапного отъезда, а тот продолжал в ответ закатывать глаза и отнекиваться.
— Кстати, — вновь подала я голос, не поднимая головы от пола и продолжая соскребать с половиц оставшиеся крупицы белой соли, — а за что его взяли? Проводника?
Марта махнула рукой.
— Держатель опять чего-то там напридумывал, — ответила она. — Кажется, из-за какой-то твари погибла то ли его сестра, то ли любовница, и он как всегда решил все скинуть на проводников. Сама-то не слышала, что ли?
Я качнула головой.
— В общем, теперь любой, кто встретит одного из этих проходимцев, обязан доложить все стражам, а там уже по накатанной.
— В смысле?
— Сначала в темницу, а потом на плаху, — отрезала она и вернулась к своему излюбленному занятию.
Я закусила губу. Неужели все так просто? Раз один из них провинился, обязательно ли из-за этого наказывать десятки других? Ведь это столько жертв! Ладно, сами проводники, но еще и люди, которых они могли спасти, невинные души, в конце-то концов! Хотя вон, в Тарантуре такой закон еще в прошлом году приняли, и ничего, живут, вроде как.
Я вздохнула. Власть — странная штука…
Внезапно к нам громко постучали.
Мы втроем замерли и молча уставились на сотрясающуюся как от порывов штормового ветра дверь.
Марта стала подниматься со стула, но отец положил на ее плечо руку и отрицательно покачал головой. Он прошептал:
— Наверх, обе. Быстро!
— Папа, что, черт возьми…
— Тьфу, Ольха, когда-нибудь ты меня будешь слушать?
Я нахмурилась: с чего это вдруг такой интерес к моей персоне? Но спорить не стала.
— Пошли, — Марта взяла меня под руку и повела к лестнице на второй этаж.
Мы поднялись по ступенькам. Марта хотела увести меня в их спальню, но я упрямо остановилась и мотнула головой, припав боком к углу и нервно сжимая пальцами шероховатые деревянные перила.
— Да что же с вами сегодня творится?
Дверь оглушительно хлопнула. Я услышала топот тяжелых сапог по полу и тихий возмущенный голос отца, но я так и не услышала, о чем он говорил.
— Прости…
Мои брови взлетели вверх. Я ослышалась, или Марта извинялась? Передо мной?!
Она вздохнула. Она подошла ближе, ее рука мягко легла на мое плечо, и мне вдруг стало до чертиков страшно, что даже волосы на загривке встали дыбом, а коленки сами собой подогнулись.
— Надо было все рассказать, Ольха, — от волнения делая ударение на первый слог, прошептала она. — Все-таки мы тебе не чужие. Да, между нами были разногласия, я не буду спорить, но Людвиг тебя любит и…
— Замолчи! Заткнись!
Марта вздрогнула и отпрянула.
Я дрожащими пальцами прикоснулась к обрезанным растрепанным локонам и провела ладонью по своим волосам.
— И давно вы… — я сглотнула, стараясь сдержать слезы. — Давно вы знаете?
— С прошлого месяца, — честно ответила Марта. — Людвиг отказался продавать Гансу стилет, и он, в общем, проболтался. Сначала мы думали, что он врет, но потом спросили кое-кого, и те подтвердили. Святая Райна, Ольха, такое не скрывают! Но я до сих пор не понимаю, почему он хотел уехать…
Я поморщилась, но отвечать не стала.
— Что сделал отец, Марта?
— Он подал жалобу Правителю…
— ЧТО?!
Я со всех ног помчалась по лестнице вниз, но Марта нагнала меня у самого конца и прижала к стене, и я ничего не смогла с этим сделать: женщина была в полтора раза выше меня и в сто раз сильнее.
— Пусти! — выдохнула я ей в лицо. — Ты что, дура? Ладно, он, но как ты могла это допустить?
— Что? Ты про что, Ольха?
В эту секунду до нас донесся грохот и треск ломающегося стекла — большого круглого зеркала, что висело в прихожей, сразу же догадалась я.
— Вот про это.
Мы обе одновременно побежали в сторону шума и рассерженных голосов.
* * *Я застыла, так и не успев сделать и трех шагов.
— Ну, привет, рыжая, — прогундосил Фальрик, вытирая платком со стилета кровь. — Говорил же я тебе: скажешь кому, и твой папаша отправится на тот свет.
— Я… — я сглотнула, боясь посмотреть в ту сторону, от которой по полу растягивалось длинное пятно крови. — Я никому не говорила.
— Людвиг! — Марта кинулась к мужу, но в следующую секунду ее остановил серебряный росчерк палаша. Отрубленная голова с глухим стуком подкатилась к моим ногам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});