Тамара Воронина - Надежда мира

– Задабривать меня не надо, я и так мягкая и добрая.

– Ты когда-то говорила, что мечтала в ранней юности о медальоне, я еще удивился: почему бы не купить, а оказалось, что медальоны настолько не в моде, что купить их невозможно. Тогда я его заказал. Очень прошу, прими.

Женя открыла глаза. Важный день. Нет, не думать об этом, сердце и так сейчас выпадет из машины и укатится в кювет. Незатейливая цепочка, овальная подвеска с резной крышечкой.

– Я твою фотографию вставлю, – пообещала Женя. Медальон она и правда очень хотела когда-то в юности, но тогда не было денег, потом было не до украшений, потом появились деньги, но пропали медальоны. Женя, конечно, не проводила все свободное время в поисках мечты, но в ювелирки забегала, продавцы только плечами пожимали.

– Не надо, – засмеялся Вик, – я уже.

Дьявольская улыбка и взгляд чуточку исподлобья. Фотография, что удивительно, не цветная, тонированная коричневым. Искуситель. Самый настоящий.

– А почему я ничего тебе не дарю?

– Разве? – удивился он. – А себя? Считаешь, это так мало? Нет, не надо меня целовать, а то будет первая в моей водительской жизни авария. Знаешь, я б посоветовал сесть ровно, дорога сейчас будет… в общем, хуже чиновников. С полчаса протрясемся. Зато место совершенно обалденное.

– А как ты на него выбрел?

– Друг вывел. В прошлом году таскал меня с собой за грибами, а там такой распадок, такая красота, такая нетронутость, что и не поверишь, будто где-то есть цивилизация.

– Я цивилизацию люблю. Например, в виде душа, самолета и микроволновки, – вздохнула Женя. – Не рождена я для единения с природой чаще, чем несколько раз в году.

– Я тоже люблю. Но ты знаешь, порой жалею, что мы сменили коней на это железо. Торопливый век. Или это человек так тороплив?

– Назад на деревья! – провозгласила Женя.

– Нет, на деревья не надо. Но мы сохранили собак, хотя и не охотимся, мы сохранили кошек, хотя повывели мышей, а вот лошади становятся экзотикой. Понятно, что в городской квартире лошадь просто не поместится…

– А собак ты любишь?

– Да. Ирландских сеттеров особенно, и вообще охотников. То есть я люблю незлых собак. Но люблю платонически, потому что часто бываю в разъездах… не пугайся. Не всегда же. К тому же я поздно возвращаюсь, а собаке надо человеческое общество. Ну вот. Приехали. Дальше пешком, но уже совсем близко.

Женя подхватила свою сумку, Вик вытащил из багажника рюкзак, только вот прежде чем приступать к походу, они целовались не менее получаса. Потом Вик отстранился, очень прерывисто дыша.

– Нет, чуть позже… Я хочу, чтобы ты увидела эту красоту… чтобы… нет, к черту.

Странно, но ни сучки не попадались, ни трава не кололась, ни муравьи не досаждали. А скорее, Женя не замечала. Убрать серебристый «субару форрестер» – и Эдем, Адам и Ева, одни на всей земле, только зевающий от скуки бог наблюдает сверху.

– А ты знаешь, что у тебя совершенное тело? – спросил Вик. Женя кивать не стала, не было сил, а голова лежала у него на плече. Совершенном плече. – Ничего лишнего, и добавить тоже нечего. Был бы я скульптором, я б твое тело просто растиражировал в мраморе.

– Девушка с веслом, например, – согласилась Женя. Он хихикнул.

– А есть ты не хочешь? Я – как крокодил.

– Тогда пойдем искать твою дикую природу, – неохотно согласилась Женя. Она не хотела ни есть, ни пить, ни шевелиться. Даже дышать.

– Там действительно необыкновенно, словно оправдываясь, проговорил Вик. – Клянусь, ты никогда ничего подобного не видела. Сказка. Другой мир.

Он встал и поднял ее, легко, без усилий, одел, комментируя удобство:

– А представь себе, был бы на тебе кринолин какой, или корсаж со шнуровкой, или эти сто одежек непонятного назначения…

– И панталоны с кружавчиками, – кивнула Женя, заправляя футболку в джинсы. Совершенное, говоришь, тело? Любуйся на тонкую талию и изящные бедра. Совершенство Жене почти ничего не стоило: она просто не злоупотребляла тортиками и раз-два в неделю ездила в спортзал, не столько ради похудения, сколько ради удовольствия. С внешними данными Жене категорически повезло. Вик вскинул рюкзак на спину, обнял Женю и повел куда-то в кусты, неся всякую чушь про троллей, эльфов, леших и водяных, отводя ветки, чтоб не задевали Жениного лица. Интересно, куда девались комары и прочие кровососы, ведь чтоб гулять по лесу в конце июня, надо быть истинным фанатом… а что растет в это время-то? Малине рано, клубнике вроде тоже рано… Впрочем, в такую жару и яблоки созрели бы, расти они в нормальном сибирском лесу, где трава по пояс, а яркие розово-сиреневые цветы (иван-чай, он же кипрей… кажется) – гораздо выше. Как вообще можно ориентироваться в этих зарослях?

На миг Жене показалось, что она потерялась, ужас плеснулся глубоко внутри, но Вик обогнал ее, пошел впереди, все так же придерживая ветки и рассказывая небылицы в стиле Хичкока. Чем больше пугают, тем менее страшно. Так он прокомментировал какой-то ужастик, на который они пионерски сходили как-то днем. «И в жизни то же самое: чем больше пугают, тем менее опасно. Бояться надо не пугающего». Этой сентенции Женя не поняла, потому и запомнила, хотя он тут же сменил тему и долго критиковал упырей. По его мнению, упыри были ну совершенно ненастоящие, неубедительные и страшно далекие от реальности. Женя так хохотала тогда, что размазалась даже дорогая водостойкая тушь и Вик начал оттирать ей веки своим платком, от которого совершенно не мужски слегка пахло лавандой.

Вик вдруг шагнул в сторону и сделал приглашающий жест:

– Вуаля!

Поляна была и правда совершенно изумительная, такая идиллически-аркадическая, ни тебе крапивы, ни тебе бурьяна, зато настоящее засилье солнечно-оранжевых огоньков.

– Специально для тебя, – улыбнулся Вик, обнимая ее за плечи. – Рыжие цветы для рыжей красавицы.

Вообще-то волосы у Жени были скорее красновато-золотыми, чем оранжевыми, даже не особенно яркими, мягкий был цвет, ненавязчивый, никакой краской не добиться, ни в какой дорогой парихмахерской не получить.

– Я думала, их уже повывели все, – вздохнула она восторженно. – Какая роскошь!

Вик довольно засмеялся и потащил ее вперед. Природа была не такая уж девственная, потому что неподалеку от деревьев стоял чуть покосившийся дверной проем. Без двери и даже без дома. Наверное, сторожка была, то ли сгорела, то ли разобрали на дрова, то ли ребятишки удаль молодецкую показывали да девчонок пугали, то ли молодежь, перепившись на Ивана Купалу, приволокла из ближайшей деревни.

– Ну вот, – с притворной укоризной сказала Женя, – а ты говорил – словно и нет цивилизации.