Тамара Воронина - Надежда мира

– Потому что молодой еще. Но король его пригласил специально, он будет петь завтра. В большом праздничном концерте, посвященном десятому юбилейному королевскому состязанию…

– Что? – не понял Райв. Ну да, он же не смотрел телевизор в день милиции или трехлетнего юбилея богатой фирмы. Позволив обнять себя за плечи – тут не зазорно было в обнимку передвигаться, Женя подняла голову и подмигнула симпатичному а-тану, безуспешно делавшему ей авансы последние дни. А-тан разочарованно развел руками и улыбнулся. Ну и славно, что обиды не держит, а то есть мужики, считающие себя пупом вселенной… Вот как Хайлан – и не приходит в голову, что ему могут отказать. На этом случай у него люди есть, подержат.

Райв усадил ее рядом с собой, и почему-то другой а-тан, за которым было зарезервировано это место, ни словом не возразил. Конечно, здесь было и удобнее, и виднее… акустика в зале была завидная, потому слышно было отовсюду. Но минус тоже был: звезда во лбу короля глаза слепила. Как же бедным менестрелям неудобно – прямо в глаза светит, они ведь прямо к его величеству обращаются со своими балладами.

Король задержал на ней взгляд, в чем не было ничего необычного, он же нормальный мужчина, ему положено смотреть на красивых женщин, но кивнул только Райву, и тот изобразил поклон. Сидя. Как и положено по этикету.

Всех финалистов Женя знала как облупленных. Всего за пару лет они стали ей почти родными, то на дорогах встречались, то в Гильдии, то на состязаниях. Женя, само собой, в состязаниях никогда участвовать не будет, это для менестрелей другого уровня, но участвовал Риэль, которого она сопровождала. Ее давно считали своей, и вряд ли кто задумывался, кто она и откуда взялась. Птицы. Их биографии не интересуют.

Скотина Гартус опять заставил ее всплакнуть. Не бывает у людей таких голосов, такого диапазона, такой красоты, души б ему еще добавить – и никто не конкурент. Отношения их лучше не стали, но для Гартуса Женя теперь была своя, часть касты, к тому же не соперник, к тому же ему все-таки льстило, что он выжимает из нее слезу. Что из королевы выжимает – не льстило. Что королева, она разве понимает музыку так, как менестрели…

А еще Женя знала, что эту балладу сочинил специально для него Риэль. Не выдержал и в приступе великодушия подарил. Гартус перед выступлением это отметил, то есть не про великодушие сказал, а про авторство.

– Похоже, в этом раз Риэлю не победить, – шепнул Райв. – Зачем он ему это написал?

– Затем что не ради званий живет, а ради музыки, – назидательно объяснила Жена. Полторы тысячи лет прожил, а такой тупой временами…

Забавно, но следующий менестрель – Симур, вдруг решивший напоследок поучаствовать в состязании, ее напугал. Он не без вызова окинул взглядом зал, тронул пальцами свою лютню, но запел без музыки. Он смотрел только на короля и пел о надежде, которая вернулась к людям. Ну понятно. Называется «я старый, мне терять нечего», и именно поэтому балладу, полную аллегорий и намеков, он завершил уже прямо и откровенно: «И мир вздохнул свободно, и Джен Сандиния пришла». Сначала было тихо. Потом его величество король Кастин встал со своего места и склонил голову, заставив патриарха растеряться. Эх, дружище, знал бы ты о роли, сыгранной Кастином в том, что ты можешь петь запрещенные баллады. А Райву вовсе необязательно ей руку гладить.

Но победил Риэль. Никто не связал бы «Балладу об умирающем друге» с Тарвиком Ганом, кроме, разумеется, Жени и короля Кастина. Риэль никогда не писал, так сказать, адресно, и даже написанные в самые тяжелые минуты баллады были не о Камите или Матисе, и не посвящались ни Камиту, ни Матису, только всякий в Гильдии знал, что «Певчий» написан после смерти Камита, а «Прощание» – после расставания с Матисом.

Лицо Кастина изменилось ровно в той степени, в какой на короля могла подействовать волшебная сила искусства. Королева вытерла платком глаза, а принцесса Делли даже и не стала, и слезы так и катились из ее прозрачных голубых глаз. Принцессе было шестнадцать лет, и она еще не в совершенстве освоила правила поведения особы королевской крови. Правда, упрекнуть ее за эти слезы не смог бы никто, потому как женщины плакали почти поголовно. Кроме Жени. Кастин медленно повернул голову и встретился с ней глазами. Женя положила руку на золотой медальон. Спасибо, Вик. Спасибо за то, что ты подарил мне Гатаю.