Тамара Воронина - Надежда мира

– А я думала, за мою необыкновенную красоту, – неловко пошутила Женя. Быть навязчивой? С мужчиной своей мечты? И получить от него либо по шее, либо под зад? Ну уж нет. Вик покачал головой.

– Любить за красоту нельзя. Влюбиться – можно. А у нас, как мне кажется, уже следующая стадия. А влюбился – да, именно за твою необыкновенную красоту. Ведь эта ваша придурочная Ирма красивее, на первый взгляд. А присмотреться не к чему. К тебе же надо присматриваться. И это уже само по себе такое удовольствие… Ты переодеться-то что-нибудь взяла? Полезай назад, переодевайся. Или притормозить?

Женя отказалась, ловко перебралась на заднее сиденье и открыла сумку. Конечно, пусть себе Люсьена считает, что она отправилась на пикник прямо в золотистых брючках за три сотни долларов и туфлях на каблуках. Может, сама когда-нибудь так вырядится. Женя быстро натянула джинсы, майку, легкую рубашку (от комаров), распустила волосы, нахлобучила бейсболку и переобулась.

– И совсем другой человек, – прокомментировал Вик. У него словно третий глаз был: он наблюдал за Женей во время переодевания, и она кожей ощущала его желание, но машину вел легко и точно, а на спидометр Женя смотреть избегала после второй поездки за город. А ведь наврал про гайцев. Точно наврал. Он чуял полосатые палочки за полкилометра и тут же становился благонравным, как Женя. – Потрясающе ты меняешься. То элегантная офис-леди, то сорванец…

Это да. Это Женя умела. Она была привлекательной – и, разумеется, это знала, – но несмотря на рыжие волосы, не броской, зато умела себя «делать». Одежда, прическа, макияж, улыбка, походка – имелось несколько готовых наборов, но при необходимости она могла и сымпровизировать. Офис-леди имела аккуратную и ничуть не старомодную прическу, сорванец – пушистые пряди по плечам. Волосы у нее вообще были необыкновенные, и если бы Женя верила в бога, то точно благодарила бы его за такой дар. Они были прямые, но пышные, легкие и послушные. Вопрос об «объеме» никогда не стоял. Вопрос об укладке – тоже. Как хотела, так и укладывала. Накручивала прядь на палец – получала локон. Зачесывала волосы назад – так и оставались. Девчонки лопались от зависти.

Женя покопалась в сумке и ликвидировала с лица косметику. Вик одобрительно покивал… значит, мы не только будем пирожки с бутербродами есть, но и все остальное… Машина удобная. Очень удобная. В ней даже и не тесно…

– А покраснела! – обличающе воскликнул Вик. – Значит, подумала о том же, о чем и я.

Покраснела, конечно. Рыжие бывают белокожими, бывают смуглыми (чаще – в кино), а Женя была где-то посередке: кожу имела чуть золотистую (и старательно поддерживала это солярием или пляжем, никогда не стремясь загореть основательно), но краснела легко, хотя и не бурно, даже не по собственной воле. В отместку она потянулась и поцеловала Вика сзади в основание затылка. Машина вильнула.

– Прекрати. А то я останавливаюсь прямо сейчас. Возле поста ГАИ, – строго сказал он, но блестящие коричневые, как кофейный леденец, глаза смеялись. Женя сделала скромное лицо и вернулась на переднее сиденье. – Я тебя люблю, Жень. Представляешь?

– С трудом, – призналась Женя, – так и не верится. И я тебя люблю, Вик, только сильнее.

– Спорно! – возразил он. – Ты устала сегодня? Отдохни. Расслабься. У тебя будет очень… хм… бурный день. Обещаю.

Женя сползла пониже и закрыла глаза. Бурный день и бурная ночь. А отгулов в их фирме ни за какие переработки не полагается, да и какой отгул, если завтра китайцы… Они будут к одиннадцати, час на подготовку, значит, вставать в семь необязательно, потому что если в семь, то это совсем уж скверно, ночью поспать получится вряд ли.

Что такое счастье? Мечты или реальность? Может ли в реальности встретиться человек, о котором мечтаешь? Ведь даже внешне, хотя внешность мужчин Женя ценила не так чтобы очень, даже эта вечная смутная усмешка, даже голос – ну все соответствовало мечтам. Собственно, нет. Женя не мечтала. Она заставляла себя быть прагматичной, и это получалось, а мечты… мечты – это в старших классах средней школы. Взрослым людям лучше относиться к ним с немалой долей иронии. Можно командовать своим разумом, своим поведением, но вот удавалось ли кому командовать снами? А счастье ей снилось. В виде такого вот понимающего, насмешливого, порой циничного, не окружающего ее чрезмерной заботой, но понимающего, в чем она нуждается больше всего. Женя нуждалась в плече. В опоре. Ей так надоело быть сильной, что она с великой радостью ослабла и прислонилась к нему.

Кто доложил маме, Женя даже не представляла. Она не знакомила семью со своими немногими мужчинами, даже не рассказывала, но откуда-то мама пронюхивала, что ее жизнь становится чуть менее одинокой, и начинала названивать с расспросами, которые главным образом касались материального благополучия избранника… Нет, это, бесспорно, немаловажно, рай в шалаше – это опять же для школьниц, да только Женя зарабатывала достаточно, чтоб не заглядывать внимательно в кошелек кавалера. Цветы дарит? Молодец. В ресторан водит? Нормально. Подарки? Ну давай…

Вик не дарил сногсшибательных многотысячных икебан, мог ограничиться одной гвоздикой, зато какого-нибудь невероятного оттенка, или непричесанной хризантемой. В ресторан водил – обедать и ужинать, а не выпендриваться. Подарки были всякими невозможно приятными мелочами, не вызывавшими чувства неловкости. Вроде как Женю это ни к чему не обязывало – брелок для ключей, ремешок для мобильника, кружка с ее портретом, очаровательная футболка, вот как раз именно эта, изящная записная книжка с крохотной ручечкой. Даже духи были не из суперских, зато шли Жене необыкновенно. Дорогой подарок был один, и такой, что у Жени поплыло в голове и остановилось сердце, но не от цены, о цене она как раз могла только догадываться, а от взгляда, которым сопровождалось это: «Пожалуйста, не отказывай, это для меня очень важно» – и кольцо. Кольцо. Не обручальное и даже не то, которое дарят как символ помолвки. Он ничего такого не говорил. Ничего. Он только смотрел, и Жене было этого достаточно. «Кольцо – древний знак связи. Я хочу, чтобы оно всегда было с тобой. Словно это кусочек меня». Кусочек имел никак не меньше четырех каратов и представлял собой никак не продукт ширпотреба. Женя машинально погладила кусочек Вика и перевернула изящную веточку цветком вверх. И пусть бриллиант и джинсы – это в стиле продавщиц овощного магазина советских времен. Это знак.

– Сегодня очень важный для меня день, – сообщил Вик, – и для тебя. То есть для нас. Очень хочу тебя задобрить. Подарок примешь?

– Задабривать меня не надо, я и так мягкая и добрая.