Лишь милая ведьма поможет в фэнтезийном мире, который пережил конец света - Виталий Петров

— Ух, тяжёлый какой… Зараза, — пробормотал я, слегка кряхтя, вытащив его за подмышки, пытаясь сдержать боль в спине.

Я, конечно, мог бы снять с себя бронежилет, но этого я не стал делать. В любом случае, мне нужно было оставаться защищённым, особенно в таких местах. Я продолжал работать в нём, потому что где, если не здесь, в забытом всеми месте, мне позволить себе снять защиту? Внутри бронемашины с закрытыми дверями и люком — вот только там мне бы разрешил это сделать мой внутренний голос.

С трудом вытянув тело, я бросил его в снег рядом с транспортом. Я пошёл обратно к водителю, тело которого требовало гораздо больше усилий. Он был невысокий, но крепкий, и, похоже, после смерти его плоть обрела какую-то зловещую тяжесть. Это было похоже на борьбу с чем-то неестественным, что упорно не желало отпускать.

— Фух, — выдохнул я, наконец кладя водителя рядом с пассажиром, чувствуя, как ноги ватные, и ещё больше ощущая холод, который пробрал через всю одежду.

Сразу же появилась мысль: а что, если я окажусь следующим? Но времени на подобные размышления не было. Чёрт возьми, я был жив, и мне нужно было двигаться дальше.

Закончив с телами, я вернулся к бронетранспортёру и вернулся к делу. Быстро наспех забрал с них все полезные вещи — каски, куртки, ботинки — и не стал больше трогать ничего. Не было смысла пытаться скрыть следы их смерти или каким-то образом оправдать свои действия. Я не был готов оставлять эти вещи, потому что они могли бы понадобиться, и не важно, насколько морально это правильно или нет.

И всё же, как бы я ни стремился к выживанию, тем не менее передо мной открылись их лица. Маски сняты, и я увидел их, моих «спасителей».

Водителем оказался мужчина лет тридцати, с лысиной, которая была выбелена как полотно, и с тяжёлой мордой, на которой лёгкая щетина едва прикрывала бледную кожу. Невысокий, но с широкой грудной клеткой и мускулистыми руками, он выглядел как тот, кто всю свою жизнь поднимал тяжести, а теперь просто не успел уйти от удара судьбы.

Пассажиром был парень лет двадцати — брюнет, с короткими русыми волосами, аккуратно выбритыми висками, а его лицо — всё гладкое, без намёка на волосы. Он был высоким, с острыми, вытянутыми чертами, как будто его лица высекали мастерски. Серьга в ухе добавляла некой бунтарской дерзости. Однако, в тот момент его лицо было чем-то неузнаваемо искажено. Синяки на коже, глаза, полные бездны, губы потрескавшиеся и сухие, а под кожей — чёрные пятна, напоминающие следы от ударов. Всё это навевало ужас, словно смерть уже начала свой пир, но не успела завершить его.

Я припорошил тела снегом, чтобы хоть как-то скрыть их ужасную участь, и с тяжёлым сердцем пошёл назад к машине. Правая рука продолжала держать автомат — привычно, как вторую руку, — а в левой я нес всё остальное. Устал, как животное, на котором только что катались на цепях, но был не такой, что мог себе позволить остановиться. Время не ждёт, и не я решаю, когда отдыхать.

Очистка водительских мест стала следующим этапом, и она была не менее противной, чем всё, что я уже пережил. Я начал собирать снег в каски. Снежные хлопья, кажется, только усугубляли положение, когда я высыпал их в кабину, сливая кровь, будто она хотела вернуть всё на место. Запах — горький, кисловатый, вязкий. Это было похоже на то, как если бы вся жизнь внутри этого бронетранспортёра поглотила все возможные ароматы. Даже снег не мог смыть этот зловонный след, но я продолжал, пока последние остатки крови не исчезли, и снег не стал розоветь.

Тряпку я нашёл где-то под сиденьем, и она была такой же грязной, как и всё здесь. Но что мне оставалось? Нечем было дышать от этого удушающего запаха. Я вытирался ею, медленно, уверенно, как если бы чистота могла вернуть хоть немного контроля. Мои руки начали неметь, я терял всякую связь с реальностью, и всё это стало такой невыносимой рутиной.

Заметив, что темнеет, я понял — пора заканчивать. Мрак быстро наползал на землю, и хотя следы смерти двух неизвестных солдат я кое-как вычистил, остаточный запах всё равно оставался, как шрам на коже. Но это было всё-таки лучше, чем ничего.

Я снова набрал снег в каски, вернулся в бронетранспортёр и закрыл все замки. Только тогда я почувствовал, как отлегло от сердца, и как наконец-то я оказался в хоть каком-то безопасном месте. Тихо, лишь звуки дыхания эхом отдавались в кабине. И только теперь, сидя в этом металлическом убежище, я снял с себя бронежилет, отложил оружие, позволив себе немного расслабиться.

— Охх… — произнёс я, и было понятно, что это был не просто выдох, а освобождение от этого ужаса.

Внутри стало чуть теплее, но всё равно в воздухе чувствовалась ледяная пронизывающая пустота.

Теперь я мог бы попробовать завести двигатель и включить обогреватель. Но с учётом того, что свет уже потухал, а я не был уверен в механизмах этого чудовища, решил оставить это на утро. Не хотелось привлекать лишнее внимание. Ночью может произойти всё что угодно, а я был слишком уставшим, чтобы рисковать.

Я не собирался сразу заваливаться спать — было слишком рано, да и дел ещё предостаточно. Смотрел на оружие, которое лежало рядом, с любопытством, как если бы оно стало для меня чем-то новым, чем-то незнакомым. Пистолеты, автомат — вся эта жестяная сила, которая мне ещё предстояло освоить. Но пока было время, я мог хотя бы изучить их. Всё это — первое знакомство с тем, что теперь стало частью меня, частью того, кто я стал после того, как потерял память.

* * *

Прошло уже несколько часов.

Солнце ушло за горизонт, и мир поглотила тьма. Казалось, этот мрак зашёл в саму душу, не давая покоя. Я лежал на сиденьях, скрюченный, пытаясь найти хоть какой-то уголок, где было бы хоть немного удобнее. Но тело было как в капкане — не находил ни положения, ни покоя. Хотел спать, черт возьми! Но сон не приходил, как будто сама ночь не хотела меня отпускать. Тревога сжимала грудь, а ощущения внутри были настолько гнетущими, что даже дыхание давалось с трудом. Мне не хотелось думать о