Альберт Зеличенок - Посиделки в межпланетной таверне «Форма Сущности» (СИ)

В быту мы осваивали новые виды отдыха и развлечений. Как приятно было нежиться в мелкой ванночке под голубоватыми лучами ультрафиолетовых ламп! А веселые семейные игры в столитровом аквариуме?! Вода подсвечена цветными прожекторами, и вся её толща бурлит от множества шаловливых воздушных пузырьков, порождённых мощными компрессорами, укрытыми на дне среди полупрозрачных причудливой формы камешков, которые некогда захватили с родной планеты наши корабли. Я касаюсь скользкого пупырчатого бока жены, и она отвечает мне озорным шлепком перепончатой руки. Дочь играет галькой среди кипения вертикальных струй, и я с удовлетворением отмечаю, как сильно она похожа на мать. Даже её слизь оставляет на мебели пятна того же цвета. И пахнет она так же — расплавленным гудроном, к которому примешано чуть-чуть жжёной резины, аромат которой отдаёт сладостью детства и лёгкой горечью ранней юности. Наверное, тоже вырастет красавицей. Со стороны наши скользящие в пластиковом кубе стройные фигуры с растопыренными дугообразными конечностями наверняка чудесно смотрелись. Да, у меня наконец-то снова был телевизор, точнее, стереовизор, да еще какой — мультиэкранный, с эффектом присутствия и интерактивной приставкой, позволяющей соучаствовать в любой передаче: от фантастического многосерийного триллера «Сухие» о завоевании нашего прежнего мира гуманоидными агрессорами до супероткровенного эротического шоу «В тёплой ямке у пруда». Короче, мы вновь были счастливы.

А между тем на крейсере завелись различные идеологические группировки. Одна, например, предлагала прекратить перестраховочные расчёты, выстрелить по противнику и посмотреть, что будет. Понятно, что состояла она, в основном, из обслуживающего персонала, не обременённого высшим образованием. Другая выдвинула сразу же ставшую популярной идею развернуться и лететь на материнскую планету. Адепты этой концепции исходили из того, что врагу уже тоже всё надоело и он, безусловно, последует нашему примеру. У данного предложения был только один, но очень серьёзный недостаток: никто не знал, существует ли ещё исконный мир, да и нужны ли мы там. А здесь мы всё-таки имеем какое-никакое, но занятие и неплохо обеспечены материально. Третья партия так же, как и первая, отвергала важность работы вычислителей, но из совершенно иных соображений. Она рассматривала изменение диспозиции противника как растянутый во времени акт божественного вмешательства в окружающую реальность, соответственно, отрицала возможность постижения этой картины интеллектуальным путём и рекомендовала экипажу прекратить суетную мирскую деятельность, погрузиться в молитвы и самоочищение и, медитируя, ожидать откровения свыше, которое и разрешит все проблемы. Четвёртая фракция пребывала на крайних позициях: она заявляла, что никаких врагов нет, жёлтые и красные огоньки — чистая фикция, вообще ничто не существует, кроме корабля и, возможно, космоса, поэтому следует прервать нынешнее абстрактное времяпровождение и переключиться на более насущные занятия, а именно на секс, спорт и изящные искусства (под которыми они понимали тот же секс, но изощрённый, а также изготовление столовой посуды методом случайной группировки молекул расплава, циркулирующего по корабельным канализационным системам). Вышеописанные концепции приобрели столько поклонников, что командование всерьёз забеспокоилось и приняло соответствующие меры. Я сам был свидетелем того, как после посещения одной захолустной планеты на борт грузили контейнеры с икрой местных земноводных. По-видимому, руководство махнуло на нынешний экипаж рукой и решило выращивать нового человека. Неизвестно, чем закончились бы эти планы, если бы их успели осуществить. Однако не довелось. Все настолько увлеклись политикой, что забыли следить за метеообстановкой, и на сей раз Ветер Перемен прихватил нас совершенно внезапно.

Однажды утром я обнаружил, что являюсь хромированным цилиндрическим роботом с десятком рук и усечёнными конусами на шарнирах вместо ног. Жена, ТАНЯ-14, была изготовлена из лёгкого серого металла, имела множество манипуляторов, передвигалась на гусеницах и специализировалась на обслуживании жилых помещений. Низкий глуховатый баритон её динамиков приятно контрастировал с высокими тонами моей акустики. ЛАРИСА-123Э, маленький сверкающий кубик с невероятным количеством торчащих во все стороны щупалец, носилась на восьми колёсиках по ангару столь стремительно, что в телекамерах темнело. Она официально считалась нашей дочерью, поскольку именно мы, я и ТАНЯ, совместно её программировали. ЛАРИСА не имела пока полезных для общества функций, поскольку процесс её спецификации ещё не был завершён. Однако мы с ТАНей очень любили дочь и втайне желали, чтобы обучение тянулось подольше. Вообще же наша триада числилась весьма удачной, имела индекс совместимости 171 по шкале Вибратора 12–47. По ночам, когда мы с помощью специальных кабелей объединяли свои электрические, гидравлические и интеллектуальные системы, я ощущал такое наслаждение и такую гармонию, какие не испытывал ни в одном из прежних Воплощений.

Шеф представлял собой огромный малоподвижный параллелепипед с сотней разноцветных лампочек на лицевой панели и памятью, размещённой на сменных дисках. Он предназначался исключительно для руководства прочими устройствами и потому не имел конечностей. В коллективе поговаривали, что данная модель уже давненько морально устарела и подлежит списанию. Зато его помощник, БРУТ, сверкал новенькими индикаторами, поражал приспособляемостью, скоростью обработки информации и большим количеством разнокалиберных кабелей-переходников, которые он, отвергая замшелые традиции, держал на виду и всегда в полной боевой готовности. Дамы жаловались, что при всяком удобном случае он насильно подключается к их самым интимным разъёмам. Кстати, именно эта невинная привычка и тормозила его в служебном росте, но он не унывал и всегда говорил, что карьера не должна мешать удовольствиям. Наше подразделение строило Межтактный Интердурмиксер Фракционный для Суперкомпьютера, который создавался всей цивилизацией на базе предыдущего Сверхкомпьютера. Дело немного осложнялось отсутствием полной документации на МИФ, нехваткой комплектующих, периодическими изменениями требований ВАМПИРа — Высшего Автономного Модуля по Приёму Исследовательских Работ, а также конкуренцией со стороны смежного отдела, который параллельно разрабатывал свой МИРАЖ, предназначенный примерно для тех же целей, что и МИФ. Кроме того, у нас недоставало сотрудников, поскольку многие прочёсывали планету в поисках дефицитных деталей. Из оставшихся активно функционировали тоже далеко не все: одни ввиду преклонного возраста или изношенности внутреннего оборудования, другие из идейных соображений, а ОЛЯ и ВИТЯ, например, замкнули друг на друга входы-выходы и застыли в пароксизме соития, полностью изолировавшись от внешнего мира. К тому же они избрали местом своего экстаза дефицитный вибростенд, тем самым исключив и его из производственного процесса. Конечно, и у создателей МИРАЖа наличествовали схожие проблемы, но от этого было не легче. Кроме того, конкуренты сознательно накаляли атмосферу; например, записали на мнемоид крики восторга и разряды интеллектуального пресыщения и периодически запускали через коммуникатор, демонстрируя народу и, в первую очередь, нам свои фиктивные успехи, отчего босс впадал в бешенство и плевался дисками. На это наслаивались проблемы с профсоюзами, требовавшими ограничить рабочий день семью часами, уравнять (путём изъятия лишних микросхем) интеллектуальный потенциал всех видов техники и поднять напряжение в сети; с командировками, на которые бухгалтерия не желала выделять аккумуляторы; с комиссией, которая проверяла сохранность фондов и отказывалась запротоколировать наличие эмиссера жгутиковидного, поскольку по её бумагам проходил «эмиссер жутковидный». И тому подобное.