Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

— Теперь этого достаточно, — сказала Лира, поднимая мячик, чтобы рассмотреть его рубиновые грани свысока.

Холодный утренний ветер тормошил подвешенные вдоль улицы красные фонари, срывая тонкие нити и воздушные шары, отправлялись высоко в небо, белоснежные голуби, гордо восседающие на бакалейной лавке, подхватывали ледяные потоки, размахивая крыльями и стаей улетая прочь, оставляя после себя ворох мягких перьев. Лира повернулась к Алексу, ожидая пока тот, оставит небольшой кожаный мешок хозяину таверны, а когда они оба оказались лицом к лицу, мальчик произнес:

— Многие команды уже сформированы. Если так пойдет и дальше, то и я останусь в невыгодном положении. Он что-то быстро пометил на зеленой диаграмме, а затем серьезно спросил:

— У тебя есть кандидатура того, кто стал бы носителем стихии?

— Я не уверена, — нерешительно начала она, пораженная столь быстрой переменой.

— Зато я уверен, — бесцеремонно перебил ее Алекс, и перед ней сплыла фотография Османского Герцога, камера зафиксировала его лицо, когда тот с тревогой всматривался вдаль высоких белых небоскребов города-столицы, оттененных на зареве розовым перламутром. Позади статной фигуры развивались шелковые голубые флаги его родины, а люди с темной кожей и длинными тугими косами в золотых мантиях выносили драгоценные сундуки, отделанные кожей ларцы с бриллиантовыми рунами, сходили с бортов и женщины в шифоновых мантиях всех цветов, прикрывающих лицо. Он не походил на своих предков — глаза синие, с зеленоватыми песчинками, и такая светлая кожа. На этом фото он выглядел старше своих лет, будто непосильный груз, с детства легший ему на плечи не отпускал душу на протяжении долгого времени, сделав из наследного принца иного человека, привыкшего к жестокости и несправедливости. И ответственность, которую он носил в своем сердце, мучила жаждой его душу.

— Этот человек еще свободен, он не принял ни одного предложения со стороны других.

— Откуда в тебе столько энтузиазма? Если он не принял других, с чего такая решимость, что он примет нас?

Алекс щелкнул пальцами, потушив электронное окно, и одарил девушку долгим взглядом:

— Кажется, мы говорили об этом. Ты спасла его на прошлом испытании.

— Это не так, — ее губы скривились, и она подняла лицо, подставив его ветру и лучам солнца. — Это он спас меня. Похоже, что его предал друг, и он впервые почувствовал вкус предательства.

— Что же, это полезно, — ответил мальчик, на что получил полный враждебности взгляд. Алекс удивленно вытянул губы и по-детски округлил глаза, будто не понимая причину ее злости.

— А чего ты так злишься? Кстати, хотел заметить сердитое выражение лица тебе идет — глаза начинают сверкать, как настоящие изумруды — видишь, целый комплимент получился, — бесхитростная улыбка. Причинять боль он мог, как и всякий ребенок. Видимо мучить других словами и колкими фразами доставляло ему несравненное ни с чем удовольствие.

— Не нужны мне комплименты от такого как ты. Для тебя есть в этом мире хоть что-то святое? — злобно перебила его Лира.

— Как и для всех, — спокойно ответил он, тщедушно пожимая плечами. — В любом случае, нужно попробовать, иначе нам всем не сносить головы на плечах.

— Почему ты вдруг так резко вместо оборонительной политики, начал налаживать со мной отношения и строить предположения о другом участнике? В чем секрет?

— Секрета нет, — он рукой ухватился за каменный выступ на соседнем здание, выполненным в викторианском стиле и весело раскачавшись, сделал оборот в воздухе, легко соскочив на обе ноги. — Просто если до завтра не будут сформированы полные команды — всех оставшихся дисквалифицируют, в независимости оттого, какого он уровня и какой у него статус, — он интригующе постучал по своей караловой сережке. — Ты слишком долго спала, Лира, зализывая пустяковые раны. Тогда как уже с завтрашнего дня начнутся первые бои на ринге.

— Получается, ты соглашаешься только потому, что боишься за собственную шкуру? Ее бесила его самоуверенность и самодовольство, с которым он так легко выражался насчет дружбы и жизни, для того ничего не стоило убить другого, чтобы те не прознали его планы. Полный злобы и мерзости в таком юном возрасте. Из какой же пучины вышло это создание? Больше всего ей хотелось выбить из него ту дурь, что прячется за прекрасным мраморным лицом, но она понимала, если сейчас даст волю чувствам, а взаимном соглашение не будет стоять и речи. Алекс был прав, большое число команд уже собраны под главенством избранного лидера, а значит у нее есть часы, чтобы попытаться найти способ выжить.

— Я боюсь потерять те цели, ради которых пришел сюда, — честно ответил Алекс, засовывая руки в карманы и прикрываясь широким воротом от сильного ветра.

— Мне не нужны те, кто сочувствует врагам. Это слабость и большая ошибка, которая понесет за собой новые жертвы, если ты не сталкивалась с истинными катастрофами, то не сможешь понять. Но отчего-то мне нравится твоя доброта, хотя я и не знаю, что стоит за ней. Он вытащил серебряный шар и, повертев его в руках — подкинул в воздух. Время замедлило свой ход и в глубине серости его глаз, она увидела темноту, в который полыхнул кроваво-красный свет. Послышался разрывающий звук, будто кто-то когтями проводил по ржавым металлическим трубам, а на земле появились черные отсветы, темная горячая полоса магмы, образовавшаяся на земле, прочертила орнаменты цветов с причудливыми конусными краями по окружности, означавшие концы света. Сверху потекла багровая тягучая жидкость, от которой несло смрадом и машинным маслом, и из мрачного сгустка с хлюпом выползла железная лапа с острыми, как кинжалы, золотыми когтями. От конечности поползли сосуды, по которым бежала темная кровь и суставы из сине-красных проводов и словно из далекой бездны, откуда выбрался механический зверь, донесся оглушительный рев. Клацнули зубы захлопнувшейся волчьей пасти, от которой спустилась длинная зеленая слюна, прожегшая землю, и по длинному телу стекалась серебряной струей закрывающие шестеренки металлическая броня. Золотые символы клеймились по всему корпусу волка, а в пустых глазницах затеплился приглушенный зеленоватый оттенок. Кристалловидные глаза сверкнули и, пригнувшись, металлическое чудовище пригнулось, готовое с молниеносной скоростью вцепиться в глотку недоброжелателю своего господина, мирно стоящего чуть поодаль от него с чуть заметной улыбкой. Существо приблизилось к девушке, но зверь отшатнулся, столкнувшись с невидимым барьером — чернильный магический круг таял на глазах, а разгоряченная земля подрагивала, полосуя ландшафт на крупные остроконечные валуны, зависающие в воздухе, словно вблизи черного знака сменились полюсы и земное притяжение. Рычание отдавалось во всех жестяных приборах его тела, и когти впивались в обжигающий грунт. Воздух накалился, и по стеклянному зданию прошлись глубокие веточки трещин. Лицо мальчика сменилось мертвенной бледностью на торжественную гримасу, воздух вокруг него всколыхнулся и он произнес медленным размеренным голосом, словно вел беседу о погоде: