Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

Она увернулась от дробящего железного хвоста, расходившегося в две полосы спиралевидными мечами, пробившего пополам каменную колонну, возводящего руки к небу девушку и глубоко дыша, привалилась спиной к кирпичной красной стене. Пыль вознеслась вверх, пряча за собой краски пустынной улицы, где не было не единой души. Лира надеялась на то, что каждый, даже самый бедный ребенок не упустит шанс, выпадающий на долю лишь раз в сто лет, и посетит городские празднования, где сверкало буйство цветущих и искрящихся в роскошных одеждах женщин, поражающих стройными движениями и красотой. День был в самом зените, и солнце невыносимо жгло оголенную кожу, покрытую белесыми ожогами. Лопнувшие пузыри, из которых вытекала жидкость с примесью крови, одурманивали, и в глазах темнело от пылающей боли. Лира слышала медленно подступающие шаги зверя, и собирались с силами, чтобы отпрыгнуть к дальней стене и попытаться оттянуть неизбежное падение перед механическим волком, но нет никакого смысла от бегства и постоянного уклонения — итог будет один, если не вступить в затянувшееся наступление. В воздухе запахло гарью, и Лира инстинктивно легла вниз, встречаясь лицом с беспощадной твердостью земли, пока тонкие лазерные мечи прожигали монотонные стены. Посыпалась штукатурка с расписного шестиугольного минарета мечети, и с краев высокой башни выпадали полуразрушенные квадратные глыбы. В горло попал песок, и тяжело кашляя, она не заметила прикосновение холода к левой лодыжки, которое змеиным хлыстом потянуло ее тело вверх, приближая к волчьей пасти. Ей не удалось даже вскрикнуть, пришлось прикусить губы, чтобы не проглотить скопившуюся в горле песчаную ртуть, а в рвотном позыве она не нуждалась, в противном случае — это будет верная смерть. Лира с вызовом смотрела в бесчувственные огненные глаза киборга, в зрачках которых, то увеличивалось, то удалялось ее лицо. Она быстро выгнулась в ядовитых цепях, подтянувшись к стопам ног, а затем растворилась, оставив вокруг себя колыхающееся пространство, после которого последовал волнообразный удар, обрушившийся на ближайшие здания. Кровавые толстые струны, веером хлынули в воздухе и брызнули волку на морду и металлические шипы, что удерживали девушку за ноги. Зверь, принюхавшись к соленому аромату женской крови, бесцельно замотал головой, будто от отравленных испарений и гулко взвыл от невидимого удара по позвоночнику, в мгновение отбросившего его на несколько метров.

Лира приземлилась на большой валун, тяжело дыша и выплевывая серую массу изо рта, стараясь не упасть и не поддаться слабости закрыть глаза. Слишком много сил отнял этот прыжок, слишком много крови вытекает из ее содранных в мясо ног. Она привалилась к ближайшей стене, рукой держась за пострадавший локоть, и высматривала в развевающемся вихре щебенки и камня механического волка, чьи глаза алым сияли в узком уличном проходе.

— Тварь, — выплюнула она, когда в ответ ей было отослан гневный рык, наполненный болью и обещанием мщения. Шипы на его спине выстроились в ряд, и он метнулся на свет, в котором стоял образ страдалицы, целясь зубами ей в открытую полость горла, но почти достигшая цели пасть прокусила лишь камни, когда девушка мистическим образом, оказавшаяся чуть поодаль, ковыляла подальше от кровожадного существа. С боков волка вышли ракетные установки, заряжающиеся двумя золотыми пулями, и выстрелили морозными глыбами, покрывая дорогу в лед и превращая цветы в замороженные изваяния. Лира поскользнулась, и, опираясь на локти, видела в морозном отражении приближающиеся в полете когтистые лапы.

— Достал, — сквозь зубы прошептала она и в следующий миг, волк распался на четыре ровных части, взорвавшиеся в пламени прямо в воздухе. Железные осколки разлетелись по окраине, попадая в стекла ухоженных гостиниц, веранд и лоджий, усыпанных цветами и золотыми гирляндами, глубоко вдалбливались в дороги и разрушали деревянные тележки, наполненные фруктами и стеклянными фужерами, уже готовые выставляться на ежегодных аукционах. Лира встала, и хромая поплелась к сияющим красным глазам, все еще отслеживающим каждое движение, фиксируя ракурс взгляда, вычисляя дыхание и координацию, предугадывая следующий выпад и удар — все для своего господина.

Она остановилась, смотря на разлетевшиеся останки механизма сверху вниз, и с удовольствием встретилась с затухающими красными глазами, которые снимали последний видеоотрывок, без возможности дать точные характеристики и урегулировать физическое явление — золотистую стрелу, засиявшую высоко над прекрасным женским образом, располосовавшим клыкастую пасть на тысячи мелких кусочков, превратив в жалкую горку железного песка.

— Хорошая игрушка, Алекс, — сказала Лира, поднимая голову и прикрывая рукой глаза, прячась от палящего блеска, — но недостаточно эффективная.

Слова улетели вместе с остатками серебристых крупиц и задорным смехом, сливающимся с сиянием золотистого света. Одежда восстанавливалась с каждым новым порывом теплого ветра, будто сотни портных своими иглами дополняли ее испорченный наряд новыми узорами и вплетениями. Кожа становилась мягкой, как персиковый плод, а размытые кровью ноги по мановению кисти знатного художника приняли опрятный вид. Она стукнула каблучком своих черных сапог и, прикрыв глаза, закружилась, танцуя с призраками, в то время как на лице затягивался длинный порез. Внезапно остановившись, она увидела посередине дороги своего проводника, даже на время празднования, не сменившего своего вечно болтающегося под ногами отрезка серой ткани, закрывающего все тело до самого края острого носа. И лишь по тонкой полосе белой кожи, покрывающейся липкой скользкой коркой, она узнала его.

— Необдуманные поступки влекут за собой крушащие все на своем пути последствия, моя Госпожа, — тихо промолвил он, сцепив руки за спиной, и широко шагая вдоль разбитой в клочья дороге.

— Знаю, — ответила Лира, чувствуя подступающую слабость. — Но, тем не менее, Александр Левингстон проиграл и стал членом команды, — она усмехнулась, — этот мальчик слишком горд, чтобы признать поражение и отказаться от установленного между нами соглашения. Теперь осталось позаботиться о последнем игроке.

Фигура ее проводника приблизилась, и она почувствовала, как по спине прошлась вереница электрических скачков, предостерегающая от опасности — дремлющее шестое чувство, которое говорит «беги». Холод веял от его призрачного темного силуэта, словно за пыльником, покрывающим уродливое костлявое и нагое тело, скрывалась леденящая бездна. Лира стояла в его длинной тени, расползающейся по каменистой разрушенной дороге, всего в двух шагах от солнца, мира света и тепла. Но почему-то ей казалось, что если сейчас она выйдет, то совершит непростительный, оскверняющий всю ее суть поступок, поэтому девушка не шевелилась, замерев, высоко подняв подбородок и смотря вперед смелыми и чистыми от бесстрашия глазами.