Елена Федина - Наследник

— Я найду способ, — сказал я уверенно.

Мое заявление его насмешило.

— Ты будешь искать его всю оставшуюся жизнь… на-ка выпей, некрофил, будет совсем даже неплохо, если из твоей памяти кое-что сотрется.

— Для этого надо выпить хотя бы бочку.

Как бы там ни было, но Ластер своего добился. Через полчаса я стал безразлично спокоен и сосредоточен. Голова моя была ясной как никогда, в ней мелькали тысячи понятий, цифр и формул, как будто приоткрылся клапан, из которого они посыпались как горох из рваного мешка.

Мы отодвинули пустые бокалы и поставили зеркало перед собой на столе. Оно безразлично отразило наши сосредоточенные лица.

— Смотри внимательно, — предупредил я, но это было излишне, Ластер и так забыл про всё на свете.

Я коснулся прохладной поверхности пальцем. Через секунду наши отражения исчезли, и появилась яркая мозаика переливчатых цветов. У меня захватило дух, словно я смотрел в бездонную пропасть, в которую в любую секунду могу упасть. Этот небольшой предмет, такой простой и изящный, был словно окном в другую вселенную.

Про темно-красный квадрат внизу я предупредил Ластера сразу, чтоб он случайно не претворил в жизнь какую-нибудь комбинацию цветов.

— Теперь ты видишь, насколько он сложен, — сказал я, — если мое желание его уничтожить вызывает у тебя смех, то твое желание его изучить, вызывает у меня истерический хохот. Вспомни комбинаторику, сколько здесь может быть вариантов комбинаций? И это притом, что ответ может дать только эксперимент.

— Должны быть закономерности, — ответил Ластер хмуро, — это упростит задачу на несколько порядков.

— Пока ты их найдешь, ты уничтожишь полпланеты. Один уже попробовал перебрать варианты… в результате вымерли Араклея и Тиноль. Больше я этого допустить не могу.

— Ты рассуждаешь, как Господь Бог или его наместник на Земле.

— Может, так и есть, — сказал я вполне серьезно, именно такую ответственность чувствовал я на своих плечах, и именно она отравляла мне жизнь с самого детства.

Ластер же только усмехнулся.

— Наследник, у вас еще и мания величия!

— Это я уже слышал, — буркнул я в ответ, — и не раз.

— Ну, вот что, — сказал он потом, после недолгой паузы, — подождем Астафею, возможно она сумеет тебя убедить, что армины — не люди и не используют силу во зло. Мы давно уже вышли из этого детского возраста.

— Я сам армин, — отозвался я, — и не приписываю тебе человеческих пороков… но как ты не понимаешь, что дело не во зле, а в неведении? По сравнению с эрхами мы всё равно дети! И это не наша игрушка.

— Никакой ты не армин, — услышал я, — это Астафее хочется так думать… она еще ребенок. А ты — просто землянин со сдвинутой психикой. Поэтому для тебя моделятор — опасная игрушка. Для меня же это ключ к великим тайнам. Пойми, есть не только алчность, месть, жажда власти и прочие отклонения от нормы, среди которых ты и живешь всю свою жизнь, есть еще и наука, ради нее тоже можно пойти на многое… — Ластер прикоснулся к стеклу, и оно погасло, — здесь не только смерть, — сказал он вдохновенно, — здесь еще и жизнь, и спасение, и счастье, здесь всё! Конечно, уничтожить всегда легче, чем понять, тем более чем создать. Но надеюсь, что тебе и это не под силу.

Я угрюмо молчал.

— Ты отупел здесь, — продолжал Ластер почти агрессивно, — тебя окружают маньяки и предатели, ты ничего хорошего в жизни не видел, поэтому всего опасаешься, как битый пес. Кто бы ты ни был, ты не прав. И если ты все-таки армин, тебе нелегко будет перешагнуть через себя. Думаешь, это так просто — разрушить, разбить, растоптать?.. Вот на это, — он взял зеркало в руки, — ушли миллионы лет чужой эволюции: и физической, и умственной, и духовной, Бог знает, сколько судеб за этим стоит, а ты возьмешь и растопчешь всё раз и навсегда! Ты этого хочешь? Смотри!

С этими словами Ластер решительно бросил зеркало в камин. Я вскочил от неожиданности. Это действительно было чудовищно, видеть, как на глазах в считанные секунды исчезает немыслимая по сложности и по возможностям вещь. Первым моим порывом было вытащить ее прямо из огня. Потом я вспомнил, что она не горит. Моя маленькая пластинка тоже не пострадала во время пожара в Тиноле.

— То-то же, — усмехнулся Ластер, видя мое смятение, и каминными щипцами вытащил зеркало обратно.

Оно даже не нагрелось. Я сжал его дрожащими руками и в отчаянии прислонился горячим лбом к прохладному стеклу.

Вечер наступил незаметно. Вернулся аптекарь, ушел по своим делам Ластер, а я всё сидел, напряженно глядя в моделятор, не обращая внимания на скрип повозок и крики детворы за окном. Как его уничтожить, я уже понял, это было до одурения просто! Осталось только решиться на это, а перед этим еще и снять с короля защиту, лишить его того невидимого кокона, который предохраняет этого маньяка от нечаянной смерти.

Решения приходили сами собой. Моделятор словно подсказывал мне, когда я сосредоточивался до такой степени, что весь внешний мир исчезал. «Снять защиту, снять защиту, снять защиту…» Цвета активизировались сами: алый, два синих, фиолетовый, розовый и фиалковый по диагонали прямоугольника. Мне очень страшно было активизировать «пуск», а вдруг я ошибался? Потом очень вовремя я вспомнил, что не указал, с кого же все-таки снять защиту? Коснулся стекла, вернулся к зеркалу и очень хорошо представил себе надменное ястребиное лицо короля с залысинами на лбу. Я пока его не убивал, я только снимал защиту, чтобы он стал такой же игрушкой в руках судьбы, как и все мы.

Потом я мог бы его и убить, так же как он поступал с другими, но какой-то внутренний закон запрещал мне убивать и вообще использовать моделятор в своих целях.

Это превышало бы степень отпущенной мне свободы. Никто: ни я, ни Ластер, ни кто-то другой, более умный и порядочный, почти что святой, — не смел пользоваться этой вещью. И я понимал это остро, как сам Господь Бог, сотворивший этот мир. Одним движением пальца или глаз я мог спасти всех больных в холерном бараке, но кто бы мог поручиться, что это не выльется в страшное наводнение или засуху, если не в столкновение планет? Равновесие — очень шаткая вещь в мире. Раз мы живем в этом мире, мы всё должны делать сами, своими руками, своими нервами, своими слезами, своими жизнями! А чудо — оно слишком дорого обходится!

Ластер появился, когда уже стемнело.

— Астафея не пришла? — удивился он, — странно, мы с ней договаривались.

— Наверно, у нее свои дела во дворце, — предположил я.

— Что ей там делать, если моделятор здесь? — почти с презрением сказал он, — мы завтра же улетим отсюда.