Андрей Егоров - Стерпор

– Видишь ли, – я усмехнулся, – уже слишком поздно, выбраться втроем через туннель у нас не получится, он слишком высоко. Я бы мог, как ты выражаешься, убраться один, попросить Варнана подсадить меня в туннель, даже мог бы подыскать для этого причину, но неужели ты думаешь, что я брошу здесь своих помощников? Ты меня плохо знаешь, Алкес.

Алкес глядел на меня с изумлением.

– Ты хочешь сказать, что не бросишь здесь этих кретинов? – растерянно проговорил он. – Вот этого тупого громилу и этого бесполезного колдуна?

– К тому же тебе не кажется странным, – продолжал я, – что совет, направленный против меня, собирается не где-нибудь, а здесь, в Стерпоре, у тебя? Не ты ли на самом деле тот, кто больше всех жаждет моей смерти?

– Ну, нет, – Алкес развел руками, – в этом ты меня не обвинишь. Провести совет в Стерпоре мы решили все вместе, потому что за властью ты пришел именно в мое королевство. Братья просто хотели меня поддержать.

– Значит, вы все теперь заодно, сплотились против меня, провели между нами черту, стали от меня по другую сторону. Теперь мне все понятно, у меня уже были такие предположения.

– А ты разве не знал, что мы все оказались по другую сторону от тебя в тот самый день, когда отец решил лишить тебя наследства? Именно тогда мы стали неравны по положению, мы вознеслись на вершину власти, а тебя отец низвергнул в нищету. Такова была его высшая воля, ты должен был подчиниться, но нет – ты затаил обиду, ты решил забрать себе то, что тебе не принадлежит, фамильные земли, фамильные вещи. – Он ткнул пальцем в висевший у меня на поясе Мордур.

– Ты открыл мне глаза на волю отца, – неожиданно я понял, почему Бенедикт Вейньет так поступил со мной. Его идея была очень жестокой по отношению к собственным детям, но он был больше морнархом, нежели человеком – прежде всего король заботился о судьбе империи.

– Отец всегда хотел, – проговорил я, – чтобы правителем Белирии был я, но он был достаточно мудр и потому считал, что путь к власти для меня должен стать школой мужества и завоевания народной любви, школой королей. Он хотел, чтобы я стал лучшим правителем для народа Белирии. Он выбрал для меня тяжелую дорогу именно потому, что любил меня больше остальных.

– Да ты просто сумасшедший, – отшатнулся от меня Алкес, – до такого никто не додумался бы, даже дьявол, отец точно не планировал такого.

– А я теперь в этом уверен, – сказал я. – Спасибо, Алкес, что сполна просветил меня насчет братских отношений, а то я до последнего времени не был уверен в том, что нахожусь по другую сторону от вас. Хочу, чтобы ты знал – власть в Стерпоре будет принадлежать мне, – я усмехнулся, – такова воля отца, и я не смею идти против него.

– Теперь я окончательно убедился, что ты спятил, я понимаю, о чем говорил Преол. – Алкес затряс головой. – Додуматься до такого! Да это же просто немыслимо.

Разговор наш на этом себя исчерпал. Алкес вернулся на место, резким движением выдвинул стул и уселся за стол переговоров, многозначительно глядя на Преола, а я углубился в жестокие раздумья.

Воля отца представлялась мне действительно страшной. Он решил противопоставить меня братьям, фактически пожертвовал шестью сыновьями, чтобы, пройдя путем завоевателя, я сделался полновластным правителем Белирии. Это предположение вовсе не было безосновательным, если учесть его собственный опыт. Сам он, будучи юным, завоевывал земли огнем и мечом, потом успокоился и стал мудрым, суровым королем на долгие годы. Ему ли самому пришла в голову эта дьявольская идея – подвергнуть меня испытаниям и ввергнуть Белирию в многолетнюю войну – или это была чья-то потусторонняя воля? А может, это всего лишь мои домыслы, продиктованные желанием оправдать отца, лишившего меня наследства?

Впрочем, подумаю об этом как-нибудь позже, сейчас следовало решить, как мы будем выбираться из комнаты совещаний. До штурма, судя по словам Алкеса, оставалось совсем мало времени, мы находились в совершенно безвыходном положении.

– Эй, вы, там, – послышался взволнованный голос Лювера, – я принял решение, мы не будем вести с тобой переговоры, Дарт! Ты опасный бунтовщик. Если не выйдешь сейчас же, мы предпримем штурм!

– Я так и знал! – воскликнул Алкес и многозначительно поглядел на меня, я в ответ коснулся рукоятки Мордура и усмехнулся. – Постойте! – закричал он, – Погодите еще немного!

Ламас потянул меня за рукав.

– Милорд, больше медлить нельзя. Сдается мне, наши головы ненадежно сидят на плечах…

С этим утверждением нельзя было не согласиться. Ну что ж, нам следовало подготовиться к тому, чтобы, по крайней мере, дорого продать свои жизни. Я поднял с пола меч герцога Мизериллы и швырнул его Кару Варнану:

– Постарайся убить как можно больше.

– Не вижу смысла ждать, Алкес, – выкрикнул Лювер, – держись мужественно…

– Умри достойно, да?! – взвизгнул Преол. – Он что, рекомендует нам встретить смерть, как подобает мужчинам?! Я не ослышался?!

– Милорд, – Ламас потер узкие ладошки и зашептал еле слышно, так чтобы никто, кроме меня, не мог различить его слов, – я все-таки придворный колдун. Хоть и в прошлом. Есть у меня одно неплохое заклинание… В общем, я могу кое-что сделать, произвести с нами кое – какие трансформации, чтобы мы могли отсюда выбраться, а затем мы естественным образом вернемся в нормальное человеческое тело. Если вас это интересует, конечно.

– Меня сейчас интересует все, что поможет отсюда выбраться, – пробормотал я, раздумывая о том, что Ламас постоянно путает заклинания и любые трансформации могут оказаться необратимыми, но терять нам уже было нечего. – Дерзай. – Я легонько хлопнул Ламаса по плечу, и он радостно засмеялся.

– А что с этими? – поинтересовался колдун, показывая пальцем на пленников за столом.

В это мгновение в дверь глухо ударили, массивный засов поддался и выгнулся, еще один такой удар, и «королевские псы» ворвутся в комнату совещаний.

– На них нет времени, – крикнул я, – вытаскивай нас!

– О да, – сказал Ламас и вскинул руки вверх. – Эй ты, пузан, – крикнул он Варнану, – подойди-ка поближе, а то тебя не зацепит!

– Да ломайте же быстрее! – послышался из-за двери крик Лювера.

И тогда призвал наш светлый правитель к себе колдуна Ламаса и молвил ему, с трудом сдерживая праведный гнев: «Как, по мнению твоему, любезный мой колдун, имеет ли нам смысл и доле оставаться в этих стенах, пропитанных страданием человеческим, ибо собрались тут мучители своих подданных, подлинные карлы духа, плюгавые вороны, те импотенты духа, что не могут дать народу своему ничего, кроме нищеты и анархии?» «Воистину – правду речете вы! – вскричал тогда колдун Ламас. – Немедленно забираю я нас из этих стен!» – «… И возвернемся мы сюда, – молвил тогда наш великий монарх, – токмо для того, чтобы забрать полагающийся мне по праву трон Стерпора навсегда из рук этих жалких душегубцев…» И была мгновенная вспышка, и было всем прочим видение смерти их в лютых муках, и перенесся король наш чудесным образом в далекое от дворца место, а вороги его задрожали в страхе великом…