Антон Грановский - Война демонов

– Боярин, – тихо окликнул Гудред. – А зачем же ты мне его даришь?

– Чего? – не поняла Рута.

– Да ножик этот. Зачем ты мне его даришь?

– Тебе он нужнее, чем мне, – ответила Рута. – Ты ведь воин. А жалованье у вас нынче небогатое.

– Подарок твой столь щедр, что мне его неловко принимать, – смущенно проговорил Гудред.

– Ничего, примешь. – Рута усмехнулась. – Как знать: может, замахнется на меня враг мечом, а ты его этим ножиком насмерть поразишь. Хочешь получить добро – дай сам.

– Верно говоришь, боярин, – поразился парень мудрости и щедрости советника Велигора.

По пути к дому Велигора Гудред все больше молчал. Видно было, что ему неловко. Он вдруг стал подозрительно коситься на советника и хмурить брови.

Наконец они пришли.

– Богатый у тебя дом, советник Велигор, – сказал Гудред, задрав голову и разглядывая хоромы. – Вот бы и мне такой.

– Входи в дом, – велел советник.

Он распахнул дверь и посторонился, давая парню войти.

Затем провел восторженно озирающегося по сторонам воина в горницу.

– И горница богатая, – восхитился Гудред. – А… – Он вдруг осекся и принюхался. – А чем это у тебя здесь пахнет, Велигор? Прокисло что-то?

– Прокисло, прокисло. Ты проходи в горницу-то.

Только сейчас Гудред обратил внимание на то, что занавеси на окнах плотно задернуты.

– А почему окна завешаны? – спросил он недоуменно.

– Так надо, – ответил Велигор.

Гудред подозрительно озирался по сторонам. Видно было, что ему не по душе в покоях Велигора и что он с удовольствием ушел бы отсюда, но алчность по-прежнему брала свое.

– Где же твой ножик, боярин? – спросил Гудред.

– Ножик? – Велигор улыбнулся странной улыбкой. – А он в шкафу. Вон, видишь, у стены? Пойди и открой. Там дверца вельми тугая, а у меня рука болит.

Гудред нахмурился, но ничего не сказал. К шкафу он шел осторожно и как бы невзначай положил пальцы на рукоять меча. Подошел, остановился, втянул ноздрями воздух и поморщился. Воняло в покоях Велигора, как в грязном нужнике.

– Чего думаешь? – услышал Гудред негромкий голос советника. – Открывай!

Воин взялся рукой за дверцу большого дубового шкафа и потянул ее на себя. Дверца распахнулась. Гудред испуганно попятился назад.

Внутри шкафа, ухваченные железными крючьями за голые бока, висели жена и теща Велигора. Бабы уже начали разлагаться, и от них шел смрад.

Гудред резко повернулся, выхватывая из ножен меч, и в этот миг острый кинжал вонзился ему в бок. Веки Гудреда дрогнули, а глаза выкатились из орбит. Прямо перед ним, глядя Гудреду в лицо спокойными холодными глазами, стояла девка Рута.

Ратник оттолкнул Руту, в ужасе выбежал из горницы и, пошатываясь, побежал по коридору. Вот и дверь. Он схватился за ручку и дернул ее на себя. Однако вместо большого освещенного солнцем двора Гудред увидел перед собой всю ту же горницу со страшным шкафом, в котором висели мертвые бабы.

– Гудред! – позвал его вкрадчивый голос Руты.

Ратник повернулся и снова побежал по коридору. Снова дернул на себя ручку двери и снова в ужасе отшатнулся, увидев перед собой ту же горницу и тот же шкаф, в котором белели бабьи тела.

Еще несколько раз Гудред пробегал по коридору, но какую бы дверь он ни открывал – везде видел перед собой темную горницу со страшным шкафом.

Наконец Гудред выдохся. Навалился спиной на стену, глянул на приближающуюся Руту и жалобно попросил:

– Позови лекаря… Позови, прошу…

Рута остановилась и покачала головой:

– Нет. Лекарь уже не поможет. Ты умираешь, Гудред.

Красивое лицо молодого воина страдальчески сморщилось.

– Позови… – умоляющим голосом попросил он. – Пожалуйста, Рута… Кровью изойду…

– Изойдешь, – подтвердила Рута. Она подошла к нему вплотную и холодно проговорила: – Не свезло тебе, ратник. Ты снасильничал не ту девку.

С этими словами Рута выдернула из бока Гудреда кинжал, размахнулась и изо всех сил вбила его ратнику в горло, пригвоздив парня к темной, небеленой стене.

Темно и холодно было в избушке ведьмы Мамелфы. Здесь всегда царила темнота, даже в самый яркий и жгучий полдень. Маленькое окошко над дверью только выносило из избы ядовитый дым.

В печи вечно стояло колдовское варево, но голубоватый огонь, пылающий в ее черном, прокопченном зеве, не приносил тепла.

Мамелфа склонилась над кадкой с черной водой.

Если бы Громол, Лагин или Глеб увидели ее сейчас, они бы ее не узнали. Лицо ведьмы – морщинистое, темное – было лицом глубокой старухи. Глубоко запавшие глаза пылали лютым огнем. Огромный нос и острый длинный подбородок покрывали жесткие волоски. Седые, редкие пакли свисали по бокам морщинистой головы, как сухая, пыльная трава.

Ведьма медленно выставила вперед пальцы и, вытаращив на кадку с водой пылающие глаза, проговорила глухим, скрипучим и хриплым голосом:

– Заклинаю тебя, гниль-вода, бешеным шакалом, дурман-травой, болиголовом и волчьим корнем…

Вода в кадке забурлила.

– Рутой, кровью и травой тирлич, – продолжила каркать ведьма, – гнилым яйцом и мертвой плотью – заклинаю…

Вода забурлила еще сильнее.

– Покажи мне, гниль-вода! Покажи все! Зара! Авда! Ирта!

Бурление прекратилось, и на колеблющейся поверхности кадки появилось лицо Руты. Лицо это задергалось, исказилось судорогой и вдруг начало преображаться. Прошло несколько мгновений, и на месте Руты появился советник Велигор.

Старуха сжала костлявые кулаки и, потрясая ими в воздухе, с ненавистью проговорила:

– Глупый стригой! Доверить такое дело неразумной девке!

Морщинистое, темное лицо ведьмы исказилось от гнева. Мамелфа протянула руку к полке и взяла горшок с живым сердцем Лагина. Другой рукой она подняла со стола кривой, изъеденный ржавчиной нож. Стоило ведьме крепче обхватить пальцами рукоять ножа, как ржавчина слетела с него, и клинок замерцал чистым, голубоватым светом.

Мамелфа сковырнула крышку горшка и занесла над ним нож. Однако старуха медлила. Вампир мог еще пригодиться. Он был силен, безжалостен и упорен – как раз то, что нужно для дела.

Задумчиво морща сухой лоб, Мамелфа обернулась и глянула на кадку. На поверхности воды она вновь увидела лицо Лагина. Он что-то говорил, и губы его беззвучно шевелились. Мамелфа навострила уши и услышала:

– Бычеголов обещал мне княжий трон. Я иду с вами ради этого.

– Зачем тебе трон? – услышала Мамелфа второй голос.

В черном круге воды появилось лицо нелюдя Ворона.

– Хочу править людской толпой! – просто ответил Лагин. – Я создам свое воинство, и это будет самое сильное воинство в мире!

– Ты говоришь о воинстве упырей? – не поверил своим ушам Ворон.