Эдуард Веркин - Место Снов

Тоска.

– Это и есть самое лучшее место на свете? – шепотом спросил Ляжка.

– Видимо, да, – ответил Зимин. – Интересные у людей бывают фантазии…

– Придурок, – облегченно сказал Ляжка. – Что с него взять…

Зимин вспомнил рыцаря Персиваля, и ему стало грустно и неприятно. Чтобы не думать об этом, Зимин решил заняться делом и вступить во владение наследством.

– Ладно, – сказал он Ляжке. – Хиляем в сторону вымпела.

– Ну, давай…

Они двинулись вдоль берега и скоро вышли на дорожку, разбитую многочисленными колесами и копытами. Идти по ней было невозможно, ноги то и дело проваливались в грязевые ямы и норы незнакомых пронырливых животных с желтыми хвостами. Породу их Зимин определить не мог, но больше всего они были похожи на кошек. Дорога виляла между валунами, то спускалась к озеру, то поднималась.

Настроения у Зимина не было никакого, он устал и хотел только одного – погреться у огня и поспать. Из-за озера притянулась надутая туча, туча обошла озеро по краю и прохудилась въедливым дождем.

Ляжка хотел было отпустить что-либо ехидное по поводу того, что вот приперлись, но дождь был такой холодный, что даже Ляжка ничего отпускать не стал. Только вздыхал, погружая ноги в чавкающую жижу.

Зимин тоже молчал. Раздумывал над тем, что лучше – неволя под зонтиком или свобода на семи ветрах. И к однозначному выводу никак прийти не мог.

Откуда-то сбоку неожиданно появился желтый гном, он засеменил рядом с Зиминым и ни с того ни с сего принялся докладывать, что лошадь вся в порядке, почищена, накормлена и напоена, что сагиб, если хочет, может сам убедиться в этом, что кузнец приходил и совершил надлежащий профилактический осмотр…

– Сагиб сам может посмотреть, – бубнил гном. – Может поглядеть, как угодно сагибу…

Зимин никак не мог вспомнить, откуда происходит это словечко – «сагиб». Само слово не очень нравилось Зимину, оно было похоже на «загиб», впрочем, гному было видней. Только вот Зимин никак не мог понять, с какого рожна гном пристал именно к нему. Вполне могло быть, что это был местный гном-сумасшедший, или просто слабоумный, или провокатор, или слабоумный провокатор… Зимину было тяжело думать, и он молчал.

– Я тебе не сагиб, – сказал Зимин, после того как гном назвал его так двенадцать раз.

– Сагиб, – подтверждающе кивнул гном. – Новый сагиб, наследник старого сагиба. Наследник его задницы…

– Чего?! – хором спросили Зимин и Ляжка.

– Задницы, – повторил гном. – То есть наследства. Того, что остается сзади, за спиной. А как пал старый сагиб Персиваль?

– Он погиб в жарком бою, – грустно сказал Зимин, догадавшийся, что раньше гном служил Перцу. – Мы сражались с ним бок о бок с армией порождений тьмы, и он пал смертью храбрых. Успев, однако, перед смертью завещать мне свое благородное имя. Сраженный подлым драконом, изнемогая от ран, он коснулся меня своим доблестным клинком и завещал мне с гордостью нести славное имя сэра Персиваля во всех битвах и странствиях. Я сам был тяжело контужен в том бою и спасся лишь благодаря мужеству Ляжки… Тьфу ты, моего верного друга и данника. Он вынес меня из боя на руках.

– Это был страшный бой… – восхищенно сказал гном.

– Страшнейший, – заверил Зимин.

– Реки текли кровью, – добавил Ляжка. – Кровь текла рекой. Земля тряслась, птицы замертво падали с неба и обугливались по пути… Дракон был, казалось, неуязвим…

Гном кивал головой и удивленно выпучивал глаза.

– Сагиб, – Ляжка кивал на Зимина, – проявлял чудеса храбрости. До трех раз отрубал он драконью голову, и три раза голова прирастала обратно, пока вещий ворон не сбросил бурдюк с мертвой водой, отчего змей умер. Когда мы разрезали его кровожадное брюхо, то нашли там останки двадцати восьми негров… Тьфу ты, гномов. Я думаю, каждый уважающий себя гном должен отдать все средства, чтобы поставить сагибу памятник еще при жизни.

Зимин поглядел на Ляжку и постучал себя по голове.

– Прекрасная идея, – согласился гном. – Я поговорю со старейшинами, мы серьезнейшим образом обсудим эту проблему…

– Не стоит, – Зимин стряхнул со лба воду. – Не к лицу рыцарю воздвигать себе памятник еще при жизни. Вот когда я паду в неравном бою с превосходящими силами противника… Или пусть сей славный подвиг будет увековечен в песнях и легендах, это гораздо почетнее.

– Так точно, – кивнул гном. – Я скажу нашим поэтам, и они сейчас же возьмутся за сочинение баллады… Нет, даже гимна про битву с драконом великого сэра Персиваля. Персиваль – победитель драконов!

Ляжка разразился саркастическими аплодисментами.

– Как тут без меня? – спросил Зимин. – Не случилось ли чего, пока я отсутствовал на поле брани?

– Нет, сагиб, – покачал головой гном. – Последнее время ничего не случалось. Как почернел нож, что ты воткнул в потолочный столб, как закапала с него кровь, так мы и поняли, что тебя, то есть старого сагиба, убили. И совершили обряд, зажарили белого петуха и стали ждать нового сагиба. Через ночь старая Кассиопея бросила кости суслика, и они показали, что хотя старый сагиб и помер, но зато появился новый сагиб. Мы так радовались, а мне поручили встречать нового сагиба каждый день. Старая Кассиопея сказала, что новый сагиб будет семнадцатым, кто пойдет по дороге. И я должен ждать и считать путников, включая даже самих гномов. Я стал ждать и ждал. И вот ты появился.

Гном остановился и отвесил поясной поклон.

– Сейчас челядь работает в поле, – сказал он, – а вечером устроим присягу и поклянемся тебе в вечной верности.

– А сколько челяди-то? – спросил Ляжка. – Душ сколько?

– О! – гном надулся от важности. – У сэра Персиваля огромное количество челяди, больше всех в Светлозерье!

Ляжка забыл про дождь и грязь и даже потер рука об руку. Ляжке очень хотелось стать барином, и он искоса поглядывал на гнома, оценивал его мышечную силу, выносливость и готовность работать шестнадцать часов в сутки.

– Скажи мне, гном, – спросил Ляжка вкрадчивым голосом, – а ты умеешь петь спиричуэлы?

– Чего? – не понял гном.

– Такие грустные протяжные песни.

– Протяжные могу. А старая Кассиопея грустные может…

– Отлично, – Ляжка облизал губы. – А скажи мне, друг, насколько велико количество челяди? Хорошо ли она живет? Послушна ли? Работяща?

– Челяди больше всего тут. Я, старая Кассиопея и Большой Том.

– Как? – удивился Зимин. – И все?

– Да. Целых три человека. Вернее, три гнома! Старая Кассиопея, она слепая, но отлично плетет сети, ее сестра выгнала из дому, и ее хотели съесть волки, а сагиб Персиваль ее пригрел. А Большой Том, он того, слабый ум, его отовсюду гонят и собаками травят, а сэр Персиваль его пригрел. Большой Том очень сильный, он молотом машет.